Проклятый дар

– Лечебница святого Иосифа, – уверенно говорю я и представляю высокий забор, вишневые кусты и белое здание, утопающее в зелени.

Я приходила туда не раз. Казалось жутко несправедливым, что я два года провела в темноте в шкафу, с мертвецами, а он заперт почти в доме отдыха. Да, он уже не мог никому навредить, но мне все равно хотелось, чтобы остаток дней вокруг него были темнота и страх, а не вишневые деревья и сиделки. Но мир несправедлив, я поняла это очень давно.

Я не понимаю, что я хочу там увидеть. Не понимаю, чего страшусь. Ведь я приезжала сюда довольно часто, я видела все, что хотела. Убедилась, что он не способен причинить мне вред, даже если его выпустить. Кошмар вернулся, и вместе с ним вернулись сомнения. И вот я снова мчусь туда, где остались воспоминания о пережитом ужасе. Это какой-то особый сорт мазохизма.

Когда мы выезжали, я думала, что долгая дорога с Даром будет мучительна. Он, я, замкнутое пространство магмобиля – это все слишком тяжело. Но мы, обменявшись парой коротких реплик в начале пути, всю оставшуюся дорогу молчим. Дар заговаривает, только когда мы тормозим у ворот лечебницы.

– Почему его поместили сюда, а не в тюрьму? – возмущенно спрашивает парень, разглядывая открытую калитку и ухоженный двор за ней.

– Потому что он мог только пускать слюни и смотреть в стену… – отстраненно произношу я. Еще один секрет, который знают немногие.

– Но…

– Что «но»? – спрашиваю я, с вызовом вздернув бровь.

– Когда маньяк держал тебя в плену, он же не был сумасшедшим.

Слова Дара смешны. Я хмыкаю и качаю головой.

– Он был сумасшедшим. Точнее, он был опасным сумасшедшим, а стал неопасным, но таким же сумасшедшим. И если ты хочешь спросить, есть ли в этом моя вина, то да, Дар. Он первый, на ком я испытала пробудившийся ментальный дар. Именно после этого случая мне категорически запрещено лезть другим людям в голову. Это не мой конек – такое вмешательство заканчивается плачевно. Я могу только взрывать мозг. Осуждаешь?

– Нет. – Парень качает головой. – Нет. Ты защищалась, как могла. Он заслужил. И пожалуй, его состояние… это то, что примиряет меня с вылизанными каменными дорожками и подстриженными кустами. Он уже не мог оценить ни умиротворения этого места, ни свалившегося на его голову счастья.

– Знаешь, а меня не примирило, – признаюсь я и вылезаю из магмобиля.

– Ты бывала здесь раньше?

– Да, достаточно часто. Мне нужно было убедиться, что он действительно не придет в себя. Но что-то я, похоже, упустила. Пошли. Возможно, нам покажут, где он похоронен, и я успокоюсь.

Его звали Стивен Эдосртс. Я принципиально никогда не произношу его имя. Не хочу, чтобы помнили. Для меня он навсегда Мой кошмар и Этот человек. Даже сейчас мне не хочется называть его имя, но иначе я не узнаю, жив ли он.

Могилу нам не показывают, но подтверждают, что Стивен Эдосртс умер полгода назад и был кремирован. Прах забрали, и сейчас нам затрудняются ответить, кто именно. Впрочем, мне не нужна эта информация, я и так знаю кто. С большой долей вероятности.

– Вот видишь, – говорит Дар, когда мы оказываемся за воротами, у массивного магмобиля, который смотрится чуждо на окраине небольшого нищего городка. – Это не он, Каро. Ты можешь успокоиться. Викс просто оказался прошаренным придурком, у которого хватило мозгов нарыть достаточно деталей, чтобы тебя напугать. Но Викса взяли, маньяк – мертв. Все закончилось.

Выдыхаю и прикрываю глаза, чувствуя, как меня отпускает. Главное, не разрыдаться, потому что слезы подступают к глазам. Но это слезы облегчения.

– Поехали отсюда, Каро! – передернув плечами, предлагает Дар. – Место какое-то депрессивное. А нам еще возвращаться. Уже вечереет.

– Депрессивное место. А я прожила тут тринадцать лет… – хмыкаю я и мрачно добавляю: – И два года из этих тринадцати – в подвале.

– Ну и нечего сюда возвращаться. Он умер, больше тебя тут ничего не держит. Давай возвращаться в наш светлый и намного более приятный мир! Не хотел бы я тут жить!

– Ты прав, – соглашаюсь я и позволяю увлечь себя в сторону магмобиля.

Должна признаться, мне, пожалуй, нравится общаться с Даром, когда мы не пытаемся друг друга убить и не испытываем нервы на прочность.

Темнеет, народ добирается с работы до дома по центральной улице города, которая петляет и выходит на окраины. Поток тащится медленно, и я, хоть и не хочу, бросаю взгляд в окно, когда мы уже практически выбираемся из города, проехав его насквозь с одной окраины на другую, больше мне знакомую.

Тут магмобилей меньше, и они такие же, как дома вокруг: обшарпанные и, кажется, еще из прошлого века. Невольно бросаю взгляд вправо, чувствуя, как сбивается дыхание и учащается пульс.