Проксиома созвездия Лжи

— И вдобавок, — не замечая потемневшего лица Федора, продолжил свои рассуждения Дерябин, — из слов вашей супруги: «лучше бы я не включала свет…» вы сделали вывод, что парочка с самого начала… м-м… общалась в темноте. Но, во-первых, в момент звонка вам ваша жена находилась в состоянии аффекта, и к любым ее словам следует относиться критически. Разве сами вы не сказали, что она общалась с вами в высшей степени странно? Во-вторых, разве невозможно, что свет был выключен только тогда, когда все уже произошло и они просто легли спать? Правда, в любом случае это можно уточнить у вашей супруги…

— Разве я не говорил вам, что Ирина куда-то исчезла? — гораздо более раздраженно, чем хотелось бы, перебил Дерябина Федор. — Ее нигде нет, ее мобильный не отвечает.

— Поверьте, мой друг, она найдется! — ослепительно улыбнулся, ничуть не обидевшись на резкость собеседника, Дерябин. — Просто надо понять, в каком состоянии сейчас находится ваша супруга. Смотрите: благодаря фатальному стечению обстоятельств ее амуры становятся известны мужу. Но, несмотря на тяжелейший стресс, от которого иную можно было бы сразу отправлять в Кащенко, вашей жене прямо там, на месте преступления, удается убедить вас в своей фактической невиновности в адюльтере. Это говорит о том, что это — сильная натура с высокоорганизованной психикой. Я думаю, что после вашего отъезда ее мысли начали работать в направлении дальнейшей реабилитации себя перед мужем. В руках которого вдобавок оказалось целое состояние. Она специально не выходит на связь, чтобы заставить вас нервничать, переживать и сопереживать ей. Она понимает, что вы мучаетесь неизвестностью, — вы ведь даже предположили, что перемещение трупа могло быть хитрой уловкой ментов, охотящихся за вами! Хотя вам с самого начала следовало бы догадаться, что это — не их метод и что обнаружение трупа не там, где оставили его вы, однозначно говорит о том, что ваша жена ментов не вызывала.

Федор почувствовал вдруг, как разом отлегло от сердца, как будто внезапно перестал болеть не очень сильно, но постоянно ноющий зуб. И насколько все-таки безупречна логика Дерябина, как велика его сила убеждения! Не случайно, конечно, он является фактическим хозяином такой громадины, как «Конвейер». И какая удача оказаться вот так, вдруг, приближенным к такому человеку!

— Так что, поверьте, сидит сейчас ваша благоверная Ирина где-нибудь… Вы дома после этих событий были? Нет?! Я вас уверяю, что как то письмо, которое было спрятано на самом видном месте, ваша жена там, где вы ее не ищете — дома. Поезжайте туда и успокойте вашу мятущуюся душу. А потом, уж сделайте одолжение, привезите старику деньги, успокойте душу мою!

— Да, да, конечно! — спохватился, вскакивая, Федор.

За разговором незаметно пролетело полтора часа, пора было и честь знать. Да так и подмывало — лететь домой, в Коровино!

Директор поднялся проводить гостя, и через послушно открывшуюся стену они покинули уютную рест-рум. Федор прикинул временную протяженность маршрута завод-Коровино-офис- Ясенево-завод, дал запас, и они с Дерябиным договорились примерно на семь вечера. Директор продиктовал Федору прямой номер своего мобильного и не просто проводил гостя до порога, а и вышел с ним в приемную. Неизвестно, сколько прибавил к рейтингу Федора в глазах Тамары перекусон с директором, но после такого секретарша, при виде начальника, естественно, сразу вскочившая на ноги, продолжала стоять и все время, пока Федор находился в приемной.

— Вот только одного не объяснила мне ваша схема, — вполголоса сказал Федор, на прощание ручкаясь с директором. — Кто мог перевезти тело из Коровина на Арбат?

— Ваша жена — неординарная личность, — с хитрой улыбкой ответил Дерябин, крепко пожимая руку Федора. — Не удивлюсь, если она к этому причастна. И в любом случае — она знает ответ.

Тамара проводила его улыбкой — совсем не такой, какой встретила. Федор ничуть этому не удивился — ведь и уходил он не совсем таким, каким сюда почти два часа назад пришел.

* * *

По направлению в Коровино машину лучше было ловить у стадиона «Динамо». Федор вышел завода, по подземному переходу перешел Ленинградку и, только снова поднявшись по ступеням на улицу, осознал, что ему не страшно. Он не крутил головой по сторонам и не вглядывался в лица прохожих. То ли Федор уже перестал замечать чувство тревоги, неотступно терзавшее его последние двое суток, то ли сработала «психотерапия» Дерябина, только что открыто не назвавшего его страхи манией преследования, а то ли приличная доза алкоголя взяла свое. Но, как бы то ни было, он не боялся. Это чувство было прекрасно, это была свобода, черт побери!