Прокурор для Лютого

— Как хотите, — безучастно отвечал Рябина. — У вас нет другого выхода… Но мы могли бы подумать вместе и найти такой компромиссный механизм, который бы устраивал и вас, и меня.

Вздохнув, пахан извлек из пачки «беломорину», размял ее, продул и, закурив, произнес:

— Деньги действительно у меня… Но не здесь, не в Москве, а далеко-далеко… А теперь давай говорить по-серьезному…

Спустя два часа из ворот базы «КР» выехал неприметный темно-зеленый УАЗик. Обычная армейская машина с армейским же номером, — тут, в Подмосковье, таких сотни; вряд ли подобный автомобиль может кого-нибудь заинтересовать.

За рулем сидел Рябина — он сосредоточенно следил за дорогой. Машина нервно подпрыгивала на ухабах, и камуфлированная кепи на его голове то и дело сползала — водитель механически поправлял ее рукой. Найденко, сидевший рядом, вертел по сторонам головой, но два безмолвных охранника позади гарантировали, что старик никуда не сбежит.

Первые минут двадцать все молчали — ровно гудел двигатель, со свистом проносились встречные машины.

Сидевший за рулем первым нарушил молчание:

— А ведь Прокурор не только вас подставил.

— Почему? — механически спросил старик.

— Этот наш опер, Лютый, ну, с которым мы вас в лесу взяли — он ведь вас не пас. Не думаю, что он хотел вас сдать: шаг был рискованный, и работал он, несомненно, по собственной инициативе.

— Хочешь сказать — он приехал ко мне не от Прокурора, а просто от себя? — Алексей Николаевич мгновенно оценил ситуацию.

— Вот-вот.

— Значит, это была не подстава?

— Подстава была со стороны Прокурора. Двойная — и вас, и его.

— Ну, с-сука-а… — свистящим полушепотом произнес старик. — Своих же сдает… — зрачки пахана ненавидяще сузились, на мгновение превратившись в микроскопические точки. — А зачем это ему?

— Думаю, он решил просто развести вас и Нечаева, — предположил Рябина задумчиво, — хотя, для чего именно, не пойму. Он хитрый и умный… Да только похитрей его найдутся, — говоривший подразумевал того самого влиятельного человека, которого упоминал в утренней беседе. — Ладно, теперь вам о другом надо думать. Надеюсь, Алексей Николаевич, вы не изменили своего решения?

В это время УАЗик обгонял фуру международных перевозок. Старик, опустив стекло, бросил на дорогу окурок и что-то негромко ответил, что именно, Рябина не услышал: слова Алексея Николаевича потонули в шуме ветра.

Машина мчалась в сторону Москвы.

Голубой свет за окном густел, наливался синевой, потом неожиданно где-то сверху появилась алая полоска — солнце садилось.

Лютый только что проснулся в своей московской квартире — вчерашние события основательно вымотали его. Встал, умылся, перекусил на скорую руку и, закурив, уселся за стол.

Чем больше размышлял Нечаев о последних событиях, тем больше запутывался. Слишком неправдоподобными казались поступки действующих лиц, и больше всех Прокурора. А может быть, этот человек в своих дьявольских задумках руководствуется каким-то планом — настолько сложным, что его почти невозможно разгадать?!

Но все-таки: для чего Прокурор подставил его, Нечаева, в глазах Найденко?

Почему не отдал приказ задержать уголовного авторитета раньше?

Почему, наконец, Прокурор медлит с задержанием Сухарева?

Какую роль во всем этом выполняет Рябина — ведь этот бездушный киборг оказался куда более хитрым, расчетливым и предусмотрительным, чем можно было от него ожидать!

Вопросов было больше, чем ответов, но теперь совершенно не хотелось думать — течение мысли было вялым, какие-то незначительные детали воспоминания проплывали на поверхности: неприятные, тонкие, ломкие, переливчатые, как радужная бензиновая пленка по Москве-реке.

Максим включил компьютер, уселся, поставив рядом с клавиатурой пепельницу. Он совершенно не хотел думать, но мысли упорно возвращались в прежнее русло.

Нашел нужный каталог, ввел пароль — перед глазами поплыли строки меморандума — Нечаев ужа знал его наизусть.

Потребление «русского оргазма» делает человеческую психику предельно неустойчивой и аморфной, позволяя манипулировать поступками и даже мыслительными процессами. Человек, регулярно потребляющий даже небольшую дозу наркотика, перестает контролировать свои действия. «Р. о», способствует появлению заниженной самооценки, патологической потребности подчиняться любой команде, практически не задумываясь о последствиях, подавляя способность даже простейшего анализа. Налицо стопроцентная психокоррекция…