Прокурор республики

- Ерундовина вообще-то... - веско сказал Малиновский- - Тратим силы на заведомый пшик! Да неужто эта треклятая Дума примет закон в интересах рабочих и в убыток господам толстосумам.

- Изволите шутить, господин депутат, - добродушно произнес Крыленко, с наслаждением отхлебывая из стакана чуть подцвеченный желтизной крутой кипяток. - Разве наша фракция вносит законопроекты рассчитывая, что их примут? А я-то думал - чтобы показать пролетариату, какие законы черносотенная дума отказывается принять.

Пришли Бадаев и Петровский. Все шестеро депутатов-большевиков выступали по очереди, но к выступлению по каждому вопросу готовились обычно двое.

Если одного прервут, изгонят с трибуны, а то и из зала, другой примет эстафету из рук товарища и договорит то, что тот не успел сказать.

Крыленко захватил с собой Свод законов, Уложение о наказаниях, разъяснения Сената, устав о печати - без этого подготовиться к думскому выступлений_ было попросту невозможно. Еще больше книг - всевозможные кодексы, справочники, комментарии, курсы лекций университетских профессоров, аккуратно переплетенные газетные вырезки - заполняли комнату на Гулярной улице. Ее он снимал у тихой старушки за весьма скромную плату. Там, на Петроградской стороне, был его рабочий кабинет, где он готовил конспекты депутатских речей, писал статьи для "Правды".

Депутату на думской трибуне рекомендовалось ссылаться на законы, иначе его выступление могли счесть необоснованным. В дебрях тысяч и тысяч параграфов с их бесчисленными поправками и дополнениями блуждали даже специалисты. Крыленко мучительно осваивал эту премудрость, всерьез подумывая, что после историко-филологического факультета ему теперь неплохо бы окончить еще и юридический: доскональное знание многочисленных уложений иногда помогало отстаивать рабочие интересы.

Депутаты не раз обосновывали в Думе свои заявления безупречными ссылками на законы, вспоминая подчас и такие, о которых забыли сами министры.

Чувствовалась рука опытного консультанта! Но тут уж ничего нельзя было поделать: консультироваться с кем бы то ни было думские правила не возбраняли.

А полиция, наверное, сбилась с ног, разыскивая невидимку: уж ей-то, конечно, полагалось знать, чьей помощью пользуются рабочие депутаты.

- Не забудь, Алексей Егорович, - сказал Крыленко Бадаеву, - привести статью 1359 Уложения о наказаниях. Тогда Марковым и Пуришкевичам крыть будет нечем. Хотя бы формально...

- Что за статья? - поинтересовался Малиновский.

В прениях по вопросу о преследовании рабочих за участие в стачках он был запасным.

- Статья гласит, что забастовщик не может подвергнуться наказанию лишь за то, что он бастует. В силу правительственного указа от второго декабря пятого года о праве на стачку...

- Ну, Абрам, и силен же ты, братец, - покровительственно сказал Малиновский. - Статья, указ...

Пусть уж Бадаич запоминает. Я в этих законах как рыба на мели...

- Нашел чем гордиться, - заметил Петровский.

Этот вопрос впрямую его не касался, но он внимательно слушал Крыленко, делая пометки в своем блокноте.

- А я думаю так: нам надо по-рабочему, по-простому, от души, без всяких там адвокатских крючков.

Пускай интеллигентишки щеголяют законами, а нам это ни к чему. Мы буржуйских законов не знаем и знать не хотим.

Малиновский говорил резко, раздраженно, словно мучала его мысль, что сам он не в силах выучить свой урок, и вот приходится пользоваться чужими подсказками.

Крыленко понял его и поэтому не рассердился, сказал только:

- Владимир Ильич считает иначе...

Малиновский замолчал, по лицу его прошла тень, он быстро сказал:

- Ну, может быть, может быть... Я, наверно, не прав...

Он бросил взгляд на часы, вскочил, заторопился.

Как лидера фракции, его пригласил на какое-то совещание заместитель председателя Думы князь Волконский.

Роман подтрунивал над собой, что вот, дескать, приходится все же осваивать буржуйский опыт для пользы рабочего класса, чертыхнулся в сердцах, но ушел за ширму переодеваться.

Вскоре он появился в сюртуке, в белоснежно крахмальной сорочке, в надраенных модных штиблетах.

И первый захохотал, довольный эффектом.

- Смотри не перепутай коньяк с шампанским, - пошутил Крыленко и тут же согнал улыбку с лица. - Ну а мы, товарищи, за работу. Время, время... Глаза слипались от усталости, кружилась голова. - Давай, Егорыч, пройдемся еще раз по тексту запроса.

Седобородый швейцар лишь мельком взглянул на пропуск и благосклонно кивнул: лицо Крыленко ему уже примелькалось.

Для того чтобы попасть в Таврический дворец на места для публики, нужно было получить специальный пропуск от какого-нибудь депутата на день, на неделю или на месяц. Пропуска были безымянные, поэтому документы никто не спрашивал. Да если бы и спросили, Крыленко показал бы отличнейший паспорт, изготовленный по всем правилам полицейского искусства.