Прокурор республики

— Стоило ли, — спросил Крыленко, — сопротивляться, когда уже все было заранее обречено?

— Я солдат, — ответил Духонин, — я давал присягу. Солдат обязан исполнять свой долг перед родиной…

Крыленко махнул рукой.

— От присяги вас освободила революция. А свой истинный долг перед родиной — неужто вы его исполнили?

Духонин отвел глаза.

— Что со мной будет?

— Мне приказано доставить вас в Петроград.

— А потом?

Крыленко пожал плечами.

— Вы ведь знаете, что наша революция не злопамятна. Ну а чем нам платят за это враги? После взятия Зимнего юнкеров отпустили под честное слово. Они тут же подняли мятеж. С Гоцем конвоир поделился последним куском хлеба. Он подло обманул его, сбежал в ставку, чтобы подбить вас на бунт. Краснов дал мне лично слово солдата не воевать против революции.

Сбежал, сколачивает казаков для похода на Петроград и Москву. Так сколько же можно нам благодушествовать? Разве тот, на кого нападают, не вправе обороняться?

За окнами вагона послышались возбужденные голоса: «Тут он!», «Пусть выйдет!» Крыленко подошел к окну, увидел толпу. Многие были в солдатских шинелях и матросских бушлатах. Люди размахивали руками и чтото кричали.

— Товарищ Приходько, — обратился Крыленко к коменданту, который стоял в коридоре, — узнайте, пожалуйста, что им надо.

Вскоре Прихсдько вернулся.

— Требуют, чтобы вышел генерал Духонин. Я выставил часового у входа и потребовал, чтобы все разошлись. Не подчиняются, товарищ верховный…

— Хорошо, я выйду сам, — Крыленко накинул свой короткий нагольный полушубок, точно такой же, в какие были одеты матросы из отряда балтийцев, потертую папаху. — Ждите меня здесь, генерал, и никуда не выходите.

— Что за митинг, товарищи? — крикнул Крыленко с площадки вагона. — Чем недовольны?

— Духонина сюда! — кричали из толпы. — Пусть объяснит, зачем корниловцев отпустил!..

Весть о бегстве из Быкова генералов вместе с Текинским полком дошла, как видно, до солдат только сейчас. Ярость требовала разрядки.

— Генерал Духонин находится здесь, — властно крикнул Крыленко, — и никуда отсюда не уйдет! По распоряжению Совета Народных Комиссаров он будет доставлен в Петроград и предан суду революционного трибунала. Поэтому приказываю всем немедленно разойтись.

Толпа рассеялась, но едва он вернулся в салон, чтобы условиться с Духониным о передаче дел ставки, как за окном опять зашумели.

— Прошу салон не покидать, — напомнил Крыленко, выходя в тамбур, чтобы еще раз обратиться к толпе.

Теперь возле вагона стояло уже человек триста, может быть больше, в руках у многих были винтовки и гранаты. Крыленко заметил, что к солдатам и морякам примазалось много пьяной шпаны.

Ему не дали говорить. Несколько человек, оттеснив главкома, коменданта и часового, забрались в тамбур и пытались проникнуть в вагон. Вдруг на ступеньке появился сам Духонин. Он успел сказать: «Дорогие товарищи…», и тут же кто-то всадил ему штык в спину.

…Запершись в бывшем духонинском кабинете, Крыленко потребовал никого к себе не пускать. Самосуд толпы омрачил торжество победы. Как доложит он Совнаркому об этой расправе?

На столе, в кожаном переплете, лежала толстая тетрадь приказов по ставке. Крыленко раскрыл ее, стал читать. Последний приказ Духонина шел под номером 971.

«Приказ № 972, - четким почерком занес Крыленко в тетрадь. — Двадцатого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года. Сего числа прибыл в ставку и вступил в должность верховного главнокомандующего армиями и флотом Российской республики».

Подписал: «Прапорщик Крыленко».

Это была историческая минута. Историческая для революции. Для страны. Для армии. В конце концов и для него самого. Ему было тридцать два года. Он всегда причислял себя к людям сугубо штатской профессии. Был учителем истории и литературы. Получил диплом юриста. Мечтал о научной работе. Стал профессиональным революционером — агитатором, пропагандистом, деятелем партийного подполья. По чистой случайности, из-за провала и ареста, попал в армию.

Офицер в самом младшем офицерском чине снискал себе всеармейскую популярность.

И все же никогда не мог он подумать, даже при самом богатом воображении, что станет главковерхом.

В критический, переломный момент истории страны.

И что на плечи его лягут неслыханной трудности задачи: вести армию не в бой, а на переговоры о мире; не допустить хаоса, но парализовать войну; защитить завоевания революции от посягательств ее внутренних и внешних врагов.

Он всегда выполнял любое задание революции. Выполнит и это.

Снова придвинута тетрадь в кожаном переплете, Бегут по бумаге строки приказа главкома:

«Именем революции ко всем солдатам революционной армии и флота.

Товарищи! Сего числа я вступил в Могилев во главе революционных войск. Окруженная со всех сторон ставка сдалась без боя. Последнее препятствие к делу мира пало. Не могу умолчать о печальном акте самосуда над бывшим главковерхом генералом Духониным — народная ненависть сильно накипела; несмотря на все попытки, спасти его не удалось, он был вырван из вагона на станции Могилев и убит. Причиной этому послужило бегство генерала Корнилова накануне падения ставки.