Пролегомены к будущей ядерной войне. Повесть

– Ну и где же моя желчность и мой сарказм, коими я так известен среди коллег и студентов? – грустно подумал Философ, – Моя голова как пересохший колодец – на дне не осталось ни одной мысли, не то, что слова. Но ведь нельзя же просто стоять перед ним столбом с учеными степенями и беспомощно слушать его.

– Зачем Вы пришли? – шепотом, едва шевеля губами, спросил он.

– Ваш трактат получает все большую известность, – с усмешкой начал Гость. – Эти дворецкие, возомнившие себя настоящими хозяевами душ, то есть Ваши друзья и недруги-философы не только в Пруссии, но уже и за ее пределами, восхищаются Вашим трудом так, как не восхищались трудами никого из своих предшественников и современников. Они говорят, что в нем изложено первое в истории неопровержимое доказательство существования Бога! Я тоже прочел его и тоже не удержался от искреннего восхищения. И потому лично решил прийти и засвидетельствовать свои восторги перед Вами, а также преподнести небольшой подарок.

Философ чуть откашлялся, стремясь пробудить голос, и пытаясь изобразить улыбку произнес:

– Возможно, мне следует предложить Вам воды, ведь там, откуда Вы прибыли, как говорят, весьма жарко.

На более тонкий сарказм он сейчас определенно способен не был.

Лицо гостя выразило разочарование, кольнувшее Философа в самое сердце, а затем его тронула снисходительная улыбка:

– Ну что Вы! Не утруждайте ни Мартина, ни, тем более, себя этим. Я совершенно не измучен жаждой, но кое о чем я Вас действительно намерен попросить. Не окажете ли Вы мне честь и не сыграете ли со мной в шахматы? Всего одну партию.

– Ну почему не бильярд? – тоскливо подумал Философ.

II

Россия. XXI век. Будущее. Где-то в Подмосковье

– Я сколько раз тебе должен повторять: играть отрезанной головой в футбол нельзя!!! Это паскудство, так уроды только делают! – кричал на свою десятилетнюю дочь Аньку Матвей, за ухо таща ее домой. Остальные ребятишки разбежались по кустам – старосту общины в Саблино побаивались все.

Анька плакала, пыталась вывернуться и повторяла: «Папа, папа, ну мы только чуть-чуть совсем поиграли. Это Витька предложил…».

Матвей был встревожен и раздражен. Встревожен он был найденными останками Егорки, чьей головой решили поиграть дети, в редкие часы отдыха решившие выйти за периметр общины. Сейчас безопасно – рядом со входом находился вооруженный патруль, который и обнаружил расчлененное тело.

Праведники, конечно, – подумал Матвей, – их рук дело. Сектанты чертовы! Хотя Егорка сам виноват. Не надо было из общины выходить! Душно, ему, видите ли, в коллективе стало! В результате, и себя погубил, и семью свою. Звереют, однако, уроды! Третье за месяц нападение.

Штурмовать саму общину праведники, конечно бы не решились. Охрану Матвей с товарищами организовали-то как следует. А вот ближайшие окрестности становились в последнее время все более опасными. Фанатики раз за разом атаковали группы охотников, выходившие в рейд раз в несколько дней. Раньше им почти всегда удавалось отбиться, но нападения становились все ожесточеннее и организованнее, и за последние месяцы община потеряла четверых мужиков. А теперь вот Егорка.

Его тихо, не дав издать даже крика, убили почти у самого входа на территорию общины, предварительно ограбив, и разрезали на части. Праведники в этом деле были мастера. Правда, в этот раз, останки не были выложены в аккуратный круг, как того требовал их культ, а просто брошены в кучу прямо на месте казни. Видимо, торопились – боялись, что чем-то выдадут себя и по ним откроют огонь местные. Матвей, по правде, думал, что дело было так: праведники (возможно, сразу несколько групп), решились атаковать егоркины землянки. Пока грабили и убивали его семью, тот успел сбежать и ринулся в общину за подмогой. Те пустились вдогонку и достали его у самого периметра. А просто в живых его оставить после ограбления – это для них совсем не вариант. Без расчленения не будет очищения души перед встречей с Всевышним – так считали праведники. Мужики по приказу Матвея уже снарядили группу проверить землянки Егорки, где он жил со своей семьей. Благо, идти было недалеко. Егорка с семьей поселился рядом с головачом, который возвышался над лесом буквально в километре от общины. Проверить было необходимо, но Матвей не сомневался – ничего они там не обнаружат, кроме выложенных в семь аккуратных кругов части тел его родителей, жены, двух детей и двух братьев.

Но казнь Егорки не была главной причиной тревоги Матвея. У него на сердце и так последние недели лежала черная глыба.

Община была обречена на физическую погибель.

И озверение праведников не сильно меняло состояние дел. Еще год назад казалось, что жизнь стала постепенно налаживаться – община легко справлялась с атаками праведников, а старики (самая главная и страшная опасность) и так уже очень давно не приближались к ней ближе, чем на пару километров.