Пролетарские байкеры. Книга 2

Раздосадованный "Мамонт" в ответ лишь раздраженно плюнул в сторону. А ночная компания тем временем приблизилась к последним окнам в западном крыле. Школьное здание оканчивалось двумя узкими, закрашенными до середины белой краской окнами, отделенными друг от друга двухметровым промежутком кирпичной стены. В предпоследнем окне была распахнута форточка.

– Вот! – указав на неё, многозначительно воскликнул "Паук" и, по-отечески похлопав "Мамонта" по могучему плечу, добавил: – А ты хотел стёкла бить…

Войнов пристально посмотрел туда, куда ему указывал Павел, и, скривив всегда угрюмое, неживое лицо в насмешливую гримасу, с ухмылкой ответил:

– Ты действительно рассчитываешь пролезть сквозь это игольное ушко?

Укрытцев задумался, и пристально вглядываясь, в освещённую приглушенным лунным светом форточку стал что-то прикидывать в уме. Форточка действительно казалась маловата.

– Ты прав, Женек. Мы не пролезем через неё. Надо подсадить кого-нибудь из нас с длинными руками, может, получится хотя бы дотянуться до шпингалета и открыть окно… – он помолчал немного, и чуть слышно добавил: – Жаль "Друппи" нет… Его тощая задница аккурат бы просочилась сквозь этот проем…

В толпе послышался какой-то шорох, возня, после которой из темноты раздался возмущённый голос рыжего мальчугана:

– Как это "нет"? Я – здесь!

Ночная тишина сотряслась от всеобщего хохота, который не остановила даже опасность быть пойманными на месте преступления. Оказывается, "Друппи" уже минут 20 был среди них никем не замеченный. Он улизнул из дома, проскользнув мимо забывшейся пьяным сном матери, и пешком пришёл туда, где договорились собраться его друзья. Из-за маленького роста в окутанной темнотой толпе его никто не видел.

– Лёгок на помине! – воскликнул Укрытцев, одевая на руки осенние кожаные перчатки. Он, как на спасителя, смотрел на еле освещенный силуэт Храмцова, вышедшего из тени. Одетый в серую толстовку с логотипом известной фирмы, и в чёрные спортивные штаны, Алексей торжествовал. Он был несказанно рад, что его старшие друзья вспомнили о нем, и он сможет принести им пользу.

Не теряя времени, парни начали действовать. Войнов, будучи самым высокорослым из всех, подхватил "Друппи" за бёдра, и, с легкостью оторвав его от земли, поставил на оконный карниз. Храмцов проворно просунул рыжую голову и обе худощавых руки в распахнутую форточку, и, уцепившись узловатыми пальцами за внутреннюю стену помещения, начал проворно втягивать внутрь свое легкое, гибкое, как у змеи, туловище. Он быстро и легко пролез внутрь до самого пояса, пока не уперся костями таза в деревянную раму окна. При этом он был уже наполовину внутри, и мог вытянутыми руками достать до подоконника.

"Давай, «Друппи»! Давай" – тихо подбадривали его друзья снаружи. Он видел их сосредоточенные лица через стекло, полные надежды и волнения. "Если не сможешь весь перелезть, попробуй хотя бы дотянуться до шпингалетов" – сказал ему "Сапёр". Но "Друппи" смог.

Скорчив от боли свое детское лицо, он протиснулся внутрь, сдирая в кровь кожу на пояснице, и рухнул на пол, скрывшись за широким подоконником. Парни лишь видели, как быстро нырнули в форточку его тонкие ноги, обутые в белые кроссовки. Упав навзничь, он больно стукнул плечо об вымощенный кафелем пол, но, не теряя времени, встал и осмотрелся вокруг. Помещением, в которое он попал, оказался туалет, и, по всей видимости, женский. Так как во всех мужских школьных туалетах он бывал, а этот показался ему не знакомым.

Храмцов отряхнул плечо, потер оцарапанное бедро, и с ногами залез на подоконник. Вцепившись костлявыми пальцами в рычажок оконной задвижки, "Друппи" начал борьбу с неподатливым оконным механизмом, который за долгие годы оброс несколькими слоями краски, и стал открываться с большим усилием. Друзья снаружи услышали 4 звонких металлических щелчка, после чего одна из оконных створок распахнулась, освободив им путь в школу.

Через отворённое окно в школьный туалет один за другим начали перемещаться новоиспеченные грабители. Сначала "Паук", затем – "Мамонт" одним скачком, как заправские легкоатлеты, решительно вскочил с цоколя прямо на подоконник, затем тучный "Шмель" взволнованный и раскрасневшийся от непривычной нагрузки повис на окне и был втащен за руки внутрь Павлом и Евгением. Щуплый и осунувшийся "Филин" тоже взобрался не без посторонней помощи. Ему тяжело было из-за маленького роста, и он долго подтягивался на карниз руками и пыхтел, пока сзади его не подсадил "Сапёр".

Харламов долго мешкал. Он полез в школу последним. Он на короткое время замер у школьной стены, глядя на этот обычный, облупившийся карниз. Для него этот короткий не сложный шаг был больше и тяжелее, чем для всех остальных. Там за окном он очертил себе невидимую линию, отделявшую его от беззакония. Линию, возврата из-за которой уже не будет…