Промысловые были

Баскаков, когда ухаживал за Леной – старался быть галантным, водил в рестораны и театры, возил в Горный Алтай на всякие «Серебряные Родники» и «Бирюзовые Катуни». Потом, правда, выяснялись два обстоятельства. Первое: он не умеет отдыхать и единственное, что может, – нестись на машине в Горный Алтай. Лена мечтала пожить в под соснами на берегу Катуни, на базе с душем, а он тащил ее в самую голо-каменистую даль или загонял в комары на север Телецкого озера, куда пробирался в окружную по Улаганскому тракту. Уланское плато почти отвесно обрывалось над долиной Чулышмана, лежащего внизу темно-зеленой лентой. К нему по крутейшему склону вел грунтовый серпантин, похожий на белесую многоугольную молнию. Баскаков сажал Лену за руль и заставлял позировать у исстрелянной из карабина таблички «Будьте предельно осторожны. Начинается горный перевал Кату-Ярык. Протяженность 3,5 км».

А во-вторых, Баскаков менялся с такой скоростью, что Лена еле успевала к нему приспосабливаться. И настолько продолжал при ней выковываться, что она то восторгалась им, то чувствовала себя надуренной.

«И ведь знает, что нельзя меня вводить в это состояние, что мне трудно, я же… у батюшки спрашивала… И ста… и стараюсь, но срываюсь». Она то успокаивалась, то ее снова окатывало: «Ну как же он мог после всего, после исповеди, перед Причастием?»

По тому, как ее все обгоняли, Лена понимала, что перебарщивает с осторожностью. Асфальт был темный, и она потихоньку осмелела и тоже обогнала грузовичок. Ее мощно оплыла черная леворукая «камрюха», и ей представился ее водитель: лет сорока, самоуверенный мужичок, умеренно деловой, умеренно народный, умеренно лиходеистый. Умеренные матерки и холеные щеки. Она даже в соревнование вступила с ним, чуть поддала и, почувствовав уверенность, с налету обошла девчонку на красном «фунтике».

«Камрюху» уже не было видно, как вдруг левый поворот, в который входила Лена, оказался круче, чем выглядел издали. Что она разогналась, выяснилось, когда увидела снежную кашку вдоль загибающейся обочины. Всем телом Лена почувствовала хрупкость полета по заледенелой дороге и что одно движение рулем – конец. Слитая с машиной, она вынужденно повторила изгиб, и тут ее нечеловечески-размашистым рывком бросило на встречку и так же размашисто вернуло обратно. Ей показалась, что она было поймала машину, но ее снова неистово рвануло. Это был второй вылет и второй возврат. Пронзенную ужасом, ее кидало, как камень на веревке. И уже резче, сильней подножка, и на четвертом рывке ее совсем заломило к дороге и понесло на левую обочину. Там было расширение дороги, площадка, у которой стояла под углом автобусная остановка без крыши, с приваленным гофрированным железом – ее, видимо, ремонтировали. Лена вскользячку пропахала передком вдоль железа, снесла боковую стойку остановки и завалилась на бок на снежном пятачке, куда дорожники грейдером сгребали снег. Будто специально пятачок был завален комьями снега и имел свой подъем, гнездом выступая над откосом. Машина завалилась неестественно мягко и теперь лежала на правом боку. «Тэрик» был праворукий, и Лена оказалась внизу. Продолжали работать мотор и играть музыка. Трясущейся рукой Лена не сразу нашарила и повернула ключ. Сверху открылась дверь:

– Живые?

– Живые, живые… – ответила Лена и протянула руку.

Напротив остановки стояла кафешка, из которой и выбежал пожилой мужичок. Лена выбралась. Машина лежала на крепком комковатом снегу. Передок был разбит: бампер разлетелся на куски, валялись обломки решетки и номер. Зашла сбоку: точно, смято крыло и, точно, передняя дверь. Задняя непонятно.

Мгновенно остановился черный «прадик». Вышли отец с сыном, какие-то стремительно отзывчивые. Парень тут же подобрал номер: «На убери! Так. Рамка! Давай собирай бампер! – крикнул он чуть ли не весело. – Спаяется! Все собирай только! Туманка вот. Она денег стоит. Батя, строп давай. Да это место такое… Здесь сколько побились, знак-то стоит «поворот», а че толку, туда надо «сорок» ставить».

«Так, куда цепляем»… Зацепили Лениного «тэриоса», но «прад» забуксовал. «Да бесполезно. Надо КамАЗа груженого». Навстречу ехал ярко-рыжий дорожный КамАЗ с ножом и посыпалкой. Лена бросилась, замахала рукой. КамАЗ остановился, вылез мужичок, буркнул: «Так-то сообщить надо, это ж дэтэпэ», – мощно и проворно попятил огромный КамАЗ, зацепил стропу. «Прадовский» парень по-флотски сруководил выбором слабины: «Набей!» – и махнул. КамАЗ мгновенно поставил «тэрика», игрушечно подпрыгнувшего. Лена для порядка крикнула: «Что-то должна?», а мужик только отмахнулся и уехал.

Лена осмотрела потери: вдавленное крыло, вдавленная передняя дверь, вторая дверь помята, но несильно.

– Ну, заводи, – сказал парень.

Мятая возле петли дверь не открывалась до конца, Лена протиснулась и повернула ключ – машина завелась.

– От-т японец! – восторженно крикнул парень. – Ну че, помощь не нужна больше?

– Все! Спасибо вам!