Пропащий

Он не писал книг и не получал никаких денег от их продажи. Не было никакого упоминания о семинарах, школах или ретритах. Более того, он отказался от авторских прав на первой странице первой книги под названием «Загадка [10] просветления».

«Мое учение, если именно так вы хотите это называть, не охраняется никаким авторским правом. Вы можете воспроизводить, распространять, истолковывать, искажать, коверкать его, делать с ним что угодно, даже называть себя его автором без моего согласия или чьего бы то ни было разрешения».

На следующей странице он приступал прямо к делу:

«Люди называют меня «просветленным» – я не выношу этого определения – они не могут найти другого слова, чтобы описать то, как я функционирую. Вместе с тем я отмечаю, что просветления как такового вообще не существует. Я говорю это, потому что всю свою жизнь провел в поисках, я хотел стать просветленным, но обнаружил, что просветления вообще нет, так что не возникает и вопроса о том, является ли какой-то определенный человек просветленным или нет. Мне плевать на Будду, жившего в VI в. до нашей эры, а тем более на всех прочих претендентов, живущих среди нас. Это кучка эксплуататоров, наживающихся на человеческой легковерности. Нет никакой силы вне человека. Человек создал Бога из страха. Так что проблема в страхе, а не в Боге».

Не думаю, что когда-либо раньше мне приходилось открывать книгу духовного содержания, в которой автор с первых же строк отказывался от понятия просветления и не пытался тут же заменить его каким-нибудь новомодным словечком. Я продолжил читать дальше, ожидая обнаружить морковку. Лишь гораздо позже я осознал, насколько хорошо я, оказывается, был подготовлен к тому, что принесли мне слова этого человека. Для меня подход Дж. Кришнамурти к духовности представлял собой радикальный уход от традиционных определений духовности или философии, поскольку он общался со своей аудиторией напрямую, не опираясь на другие тексты или практики. История его жизни впечатлила меня не меньше, чем его слова. После смерти Дж. Кришнамурти его любовная связь пробила брешь в моем представлении о нем, но содержание его слов по-прежнему впечатляло.

Но то, что я обнаружил в словах Юджи, было шагом вперед, больше походило на квантовый скачок, поначалу такой незаметный, что я не сразу понял, как это касалось учения Дж. Кришнамурти. Была одна вещь в ранней карьере Джидду, которая докучала мне: стихи, напичканные слащавыми викторианскими фразами о возлюбленном и другом. В этих началах было нечто подозрительно сентиментальное, но в зрелости этот стиль ушел, по-видимому, в результате «процесса», посредством которого некое воздействие, о котором он все еще упоминал в мистических терминах, но исключительно в личных беседах, продолжало «готовить ум» для учения.

С первых страниц «Ошибки просветления» зазвучал свежий голос с интонацией отрицания, отсекавший всякую надежду на мистификацию, нетерпимый к сентиментальным блужданиям духовной поэзии, подобной той, что все еще встречается в печатных журналах Дж. Кришнамурти. Джидду радикально изменил подход к духовности, но Юджи был тем, кто стер само понятие духовности.

Когда его просили прокомментировать подобные вещи, Юджи указывал на бесполезность затасканных духовных терминов, которые всегда были причиной моего раздражения.