Пропавшая экспедиция

— Скорее уж, опасался, что нагрянут к нему. Иначе, чего ему было взаперти сидеть, впотьмах, да еще с заряженным револьвером? Но, та ночь спокойно прошла, никто господина полковника не побеспокоил, даже я, хоть, признаюсь, подмывало. Но я утерпел. Достал свои вырезки с его путешествиями, давай листать. Рано утром мне было сменяться, но я специально задержался за конторой, даже сменщика отпустил. Решил, дождусь, когда же он выйдет. Или завтрак попросит. Полковник, видно, тоже поднялся, ни свет, ни заря. Спустился в холл, по сторонам покосился, прямо как затравленный зверь. Тут я не стерпел, и как ляпну: сэр Перси, доброе утро! Вы бы видели, он как подпрыгнет! Обернулся резко, лицо все белое стало, напряженное. Вы, говорит, обознались, молодой человек. И — шасть за дверь. Я за ним. Деваться-то уже некуда было, подумал, объяснюсь с ним, расскажу, что за всеми его экспедициями с детства следил, все мечтал, как бы и мне из Лондона вырваться! А еще лучше — стать знаменитым путешественником, точно, как он! Сэр Перси, правду сказать, сперва даже слышать ничего не хотел, отмахивался только. Потом остыл немного, махнул рукой, сдался. Ладно, говорит, раз так, слушай меня внимательно, парень, тут дело государственной важности. Мне кое-какие вопросы урегулировать срочно надо, так что меня не будет пару часов. Если во время моего отсутствия появятся какие подозрительные личности, с расспросами станут приставать, не селился ли кто ненароком, подозрительный, дашь мне знак…

— А что за люди-то? — спросил я, с трепетом предвкушая приключения, о которых так долго мечтал.

— Чрезвычайно опасные, — понизив голос, сказал сэр Перси. — Сейчас я тебе вкратце их приметы опишу, а ты — мотай на ус. Главарем у них — некий товарищ Шпырев, только он не русский, как по фамилии подумать можно, а латыш из Прибалтики. Здоровый как бык, но не сильно высокий, скорее — коренастый. Кряжистый, как борец. Сам белобрысый, голубоглазый, глаза светлые, водянистые, по ним не поймешь, браунинг он тебе именной вручит, в качестве поощрения, или пулю засадит промеж лопаток. Лицо плоское такое, скуластое, в оспинах все, а нос — картошкой. С виду, можно подумать, швед. Шкипер какой-нибудь. Он и одевается как моряк, хотя к флоту отношения не имеет. Если, конечно, не считать его подвигов в Гельсингфорсе, где он, как уполномоченный Балтийского ревкома, офицеров с царских линкоров в проруби вязанками топил. Его дружок — тоже рыжий, только пониже ростом и поуже в плечах. Но — крепкий — будь здоров, и ловок как кошка. Жилистый, короче, джиу-джитсу владеет в совершенстве, сам видел, как он человеку шею свернул за нечего делать! Да и стреляет метко, обзавидуешься. Третий, наоборот, сморчок, щуплый, лысоватый, ростом — две вершка от горшка, таскает очки с толстыми линзами, и в них немного похож на бухгалтера. Он у них и за бухгалтера, и за мраксистского комиссара одновременно, короче, чтобы ты знал, универсал. Глаза у него карие, когда без очков — всегда щурится. Волосы темные, с проседью на висках, а кожа смуглая, оливковая, как у араба или сицилийца. Только он никакой не магометанин, и не с Сицилии, а еврей-ашкенази. И по-английски говорит с сильным акцентом. Но, акцент у него не еврейский, а русский, а вдобавок — он страшно картавит. Фамилия этого негодяя — Триглистер. Может, и не родная, у него еще несколько псевдонимов, как минимум. У них у всех — по десятку кличек на все случаи жизни. Впрочем, какая разница? Так, вот что еще… По поводу произношения. У первых двоих — тоже акцент имеется, по нему сразу узнаешь иностранцев. Четвертый — тот просто полный урод, настоящий верзила, косая сажень в плечах, сильный как вепрь, подковы руками гнет, а мозгов, примерно, как у аллигатора. Этот по-английски ни слова не говорит и почти ни бельмеса не понимает. Его фамилия — Извозюк, зовут — Васей, он — из бывших махновцев-анархистов. Еще у него — вся шкура — в татуировках, свободного места нет ни на руках, ни на груди, весь синий, как утопленник. И семечки непрестанно жует. Жует и плюет, жует и плюет, и так — круглосуточно! Вообще заруби себе на носу, парень, все они — отпетые убийцы, и кто из них хуже, я тебе даже сказать не берусь, поскольку сам затрудняюсь. По делу, все четверо хороши и давно созрели для виселицы, даже тот, что носит пенсне и строит из себя счетовода. Каждому их них невинного человека вроде тебя грохнуть, раз плюнуть, их совесть революционная — и не такое выдерживает, так что, будь начеку…

— Я пообещал, что обязательно буду, — продолжал рассказывать наблюдательный портье, — тем более, у меня служба такая — не считать ворон. Спросил у сэра Перси, как мне его предупредить. Он, поколебавшись, посмотрел на горшок с геранью, и говорит:

— В случае чего, на окно поставь, то, что прямо на крыльцо выходит. Его с улицы прекрасно видно. Это и будет знак, что птичка в клетке…

* * *