Пропавшая кузина

— Но это в детстве! — возмутился граф. — Даже не в детстве, а во младенчестве!

— Здесь все то же самое. Только размер побольше, — немудреная шутка вызвала у нас обоих приступ хохота. Психологическая разрядка, что вы хотите…

— Что у вас такого смешного? — как рядом с нами оказалась Катарина, мы и не заметили. Следов крови на ее платье уже не было, вместо них темнели мокрые пятна.

— Прости, Кати, но наши грубые шутки не предназначены для воспитанных благородных барышень, — Альберт даже привстал и поклонился.

— Тогда подвиньтесь хотя бы, шутники, — что интересно, Кати подошла к лавке с моей стороны, так что, когда мы исполнили ее просьбу, присела ко мне. — Доктора Грубера к врачу везти нужно, — уже серьезным тоном сказала она.

— Разве ты не извлекла пулю? — удивился граф.

— Извлекла, — согласилась Катарина. — Но и только. Заживить рану без целительных артефактов я не смогу. А сама по себе она будет заживать долго, доктор уже совсем не молод.

— Ты права, — признал я. — Но в любом случае нам придется провести здесь несколько дней. Ему хуже за это время не станет?

— Думаю, не станет, — ответила девушка не сразу, чем и порадовала. Это хорошо, когда люди сначала думают, а потом говорят. — Но зачем нам здесь находиться? И почему еще несколько дней? Вы же меня освободили уже! Надо отцу и маме телеграфировать! И, кстати, что с Мартой? Ее тоже освободили? И как вы меня нашли? И почему…

— Тише, тише, — я поспешил прервать поток вопросов, которым Катарина явно намеревалась нас захлестнуть. — Мы тебе обязательно все расскажем, чуть позже. Но сначала ты расскажи нам, что с тобой произошло?

[1] Корпия — нащипанные из льняной ткани нитки, скомканные вместе. До массового распространения хлопковой ваты использовалась вместо нее при перевязке ран.

Глава 16. В лесу, в лесу зеленом…

В рассказе Катарины об обстоятельствах ее похищения ничего принципиально нового мы не услышали — почти все нам уже рассказала еще в Ландсхуте Марта Йеске. Разве что мы узнали, что Орманди, выдававший себя за ордонанс-капитана Мальфи, заманил баронессу в карету, утверждая, что имеет для нее письмо от родственников из Кенигсберга, прочитать которое она обязательно должна не на виду у посторонних, а уже в карете приложил к ее лицу какую-то мокрую тряпку и в себя девушка пришла только спустя несколько часов где-то в незнакомой обстановке. А дальше…

— Этот доктор Вайсман как будто хотел залезть ко мне в голову, — Катарина аж поежилась. — Омерзительное ощущение! И сам он мерзкий человечишка, все время глядел на меня нагло, как на… — Кати попыталась подобрать слово, но так и умолкла. Должно быть, приличные слова ей на память не приходили, а произносить неприличные не позволяло воспитание. — Нехорошо так говорить, но когда ты, Алекс, пресек воздействие Вайсмана на меня, я выстрелила в него с удовольствием. Прости меня, Господи! — она истово перекрестилась.

— Но зачем он это делал? — не понял Альберт. Я, кстати, тоже не понимал, но лезть с вопросами не спешил.

— Я сама не могла понять, — тут Катарина сверкнула глазами, — но однажды подслушала его разговор с этим Мальфи. Они почему-то были уверены, что я знаю какую-то важную для них тайну, и хотели узнать ее сами. Может быть, они меня с кем-то перепутали?

Хм, вот уж вряд ли… Я бы, например, не перепутал Катарину ни с кем, даже если один раз всего и увидел бы. Но послушаем дальше…

— Так продолжалось каждый день, иногда по несколько раз, — продолжала Кати. — Потом Мальфи стал часто ругать Вайсмана, что тот ничего не может, и надо приглашать настоящего мастера. Я знаю, они писали какому-то Мансфельду в Зальцбург…

— Мансфельду в Зальцбург?! — со своей кровати подал голос доктор Грубер. — К вам хотели позвать Иоахима Мансфельда?! Хвала Господу, мы успели вовремя!

— Кто такой этот Мансфельд? — встревоженно спросил Альберт.

— Инквизитор, специалист по допросам одаренных. Иногда проводит расследования в интересах Империи. Одаренный шестого разряда. Достоверно известно полтора десятка случаев, когда после его допросов люди сходили с ума, и ни одного, когда кому-то удавалось хоть что-то от него скрыть, — сухо ответил доктор.

Альберт помянул черта и его дерьмо, тут же виновато покаявшись перед кузиной. Надо же, похоже, барышню это высказывание не особо и смутило. Я и сам не удержался от эмоционального комментария, но мне-то проще, я выразился по-русски и никто меня не понял. Главное, сам душу отвел.

— Потом меня повезли сюда, — Кати грустно улыбнулась. — Я не понимала, почему меня никак не освободят, ведь мой крестный — сам король Фердинанд Второй. Но оказалось даже лучше, свободу мне принесли свои, — Кати улыбнулась снова, на этот раз ее улыбка просто сияла как весеннее солнышко.