Пропавшие

— Мы не знаем точно о случившемся в доме, но, основываясь на том, что сказал своему сыну Дерек, считаем: пока он был наедине с Чарли, что-то произошло. Мы можем предполагать, учитывая прошлое поведение Дерека, что он воспользовался отсутствием других членов семьи и изнасиловал Чарли. Однако Чарли отличался от его обычных жертв. Это был смелый и умный мальчик, и с родителями у него были тесные отношения. Он знал, что случившееся — это плохо. Его нельзя было успокоить или заставить молчать запугиванием. Должно быть, Дерек запаниковал, понимая, у него будут серьезные неприятности, когда Чарли вернется домой и пожалуется родителям. К тому времени когда Дэнни и его мать пришли домой, Чарли был мертв.

Последние слова глухо упали в полную тишину, стоявшую в комнате. Мама откинулась на спинку кресла, прижав руку к груди. Выглядела она опустошенной. Хотя я ожидала этого — догадывалась об этом и раньше, — подтверждение потрясло меня до глубины души.

— Дерека трудно назвать умным, но он был хитрым, с хорошо работавшим инстинктом самосохранения, — выдержав короткую, почтительную паузу, продолжил Викерс. — Он знал, что вы и ваш муж, миссис Барнс, не замедлите поднять тревогу, когда Чарли не вернется домой. Он спрятал тело Чарли в багажник своего автомобиля, что, между прочим, оказалось самой рискованной частью его плана, так как машина стояла на подъездной дорожке перед домом. В этих домах нет гаражей, поэтому нет и уединения. Но ему повезло — его никто не заметил. Когда Дэнни и его мать пришли домой, единственным признаком случившегося стало странное поведение Дерека. Он был раздражен и поглощен своими мыслями. Он отправил Аду из дома на весь вечер к подруге, сказав, чтобы она не вздумала возвращаться, пока он за ней не пришлет. Она пыталась взять с собой и Дэнни, но Дерек запретил, сказав, будто ему нужна помощь сына. Если позднее Ада и подозревала, что в исчезновении Чарли виноват ее муж, то никогда не говорила об этом ни с Дэнни, ни с кем-либо еще, насколько мы можем судить.

Мама кивала, глядя в пространство.

— Но она, наверное, догадывалась. Понимаете, я помню, она дала мне цветы, — пробормотала она скорее для себя. — Розовые гвоздики. Она не могла даже поговорить со мной. Розовые гвоздики.

Зная, что мама может продолжать так бесконечно, я перебила ее:

— Но Дэнни остался дома. Когда он узнал, что случилось?

— Когда его отец показал ему тело Чарли, — мрачно сказал Викерс. — Дерек ждал до сумерек, что, видимо, было для него большим стрессом, поскольку в это время года солнце садится довольно поздно. Затем он заставил Дэнни сесть вместе с ним в машину. Они проехали несколько миль в сторону Доркинга, забрались в какую-то глушь, где по задворкам небольшого поселка проходит узкоколейка. Там было место доступа для рабочих к железнодорожным путям. У Дерека имелся друг, подсобный рабочий в «Бритиш рейл», который рассказал ему об этом месте. Из домов оно не просматривалось — насыпь здесь оказалась густо засажена деревьями и кустами. В то время эта железнодорожная ветка не использовалась. Прекрасное место, чтобы избавиться от тела. — Викерс вздохнул. — Я думаю, Дэнни так и не оправился от шока, который испытал, увидев в багажнике отцовской машины тело своего лучшего друга. Дерек не предупредил сына — лишь велел ему нести фонарик и лопату, а сам понес к насыпи тело Чарли.

Я не могла вызвать в себе то чувство жалости, на которое, очевидно, рассчитывал Викерс. Без сомнения, Дэнни получил травму. У него было страшное детство. Это верно. Однако он позволил моим родителям жить в мучительном неведении о случившемся с их сыном. Он сохранил тайну отца, даже став взрослым. Он сказал правду, только когда его загнали в угол. Если бы я не увидела ожерелье Чарли, Викерс не узнал бы, что Дэнни можно спросить еще кое о чем, а мама продолжала бы надеяться вопреки всему, каждый день понемногу умирая. А еще была Дженни. Он усвоил уроки, преподанные ему отцом. Подвергшийся насилию мальчик превратился в насильника. Сын убийцы стал убийцей. Ничего, кроме отвращения, я испытывать к нему не могла.

Мама шевельнулась в кресле.

— Как умер Чарли? Вы не сказали… как он убил моего мальчика?

Викерсу не хотелось отвечать на этот вопрос.

— Боюсь, мы не узнаем этого. Мы не узнаем, пока не найдем тело и не проведем вскрытие, и даже тогда, спустя столько времени, мы обнаружим лишь скелетированные останки. Кости, — пояснил он, неправильно истолковав ужас на моем лице. Я прекрасно поняла термин, но не могла уразуметь, зачем он сказал об этом маме.

Однако, вместо того чтобы потерять самообладание, как я от нее ожидала, мама кивнула. При виде этого на меня снизошло если не озарение, то медленно наступившее просветление. Появилось понимание, что женщина, которую я, как мне думалось, знала, была совсем не такой, какой казалась мне. В ней открылась сила, сила и непреклонность, чего раньше я не видела или не сумела разглядеть.

Викерс продолжал говорить, приподнимая занавес, который упал шестнадцать лет назад: