Пропавший

У Ренаты округлились глаза.

– Неужели он их тоже утопил?

– Нет-нет! – засмеялся Хауссер. – Надо же вообразить себе такой ужас! Он увел с собой детей в прекрасное социалистическое государство, где исполнятся все их мечты. Где никто никого не обманывает. – Хауссер погладил девочку по головке. – Видишь вон те башни? – Он показал рукой на громадные прожекторы, черневшие на фоне ночного неба.

– Это прожекторы спортивного парка имени Фридриха Людвига Яна.

– Правильно. – Хауссер взглянул на свои часы. – А теперь гляди внимательно, – сказал он.

И в тот же миг на башнях, постепенно разгораясь, занялись огни. Разгоревшись в полный накал, они образовали ослепительно светящийся круг. Глядя на это зрелище с крыши, можно было подумать, что над этой частью города засиял сверкающий ореол.

– Ну что? Разве это не красота?

Девочка кивнула.

– Сияющий символ величия нашего города, носящий имя отца-основателя немецкой гимнастики.

– «Frisch, fromm, fröhlich, frei!»[30] – сказала Рената. – Это наш девиз. Фрау Герц говорит, что это он завещал.

– Ты просто поражаешь меня своими познаниями, Рената! На этом стадионе мне довелось быть свидетелем замечательных подвигов героев, прославивших наше государство. Когда-то я присутствовал при том, как Уве Хон[31] установил мировой рекорд в метании копья. Он стал первым атлетом, преодолевшим в этом виде спорта стометровый рубеж.

Девочка улыбалась и смотрела на него сияющими глазами.

– Рената! Рената! – донесся до нее из темноты голос матери.

Хауссер и Рената подошли к самому краю крыши и выглянули на школьный двор, по которому растерянно метались Лена и фрау Герц.

– Ты бы откликнулась! – сказал Хауссер, подойдя сзади вплотную к Ренате.

– Мама, мама! Я тут, наверху! – отозвалась Рената так громко, как только могла.

Лена обернулась. Рената снова крикнула, что она здесь. Лена и фрау Герц посмотрели на крышу, и обе одновременно увидели Ренату. Фрау Герц испуганно зажала ладонью рот. Лена оцепенела. Она не сводила глаз с Ренаты и Хауссера, который черной тенью возвышался у нее за спиной.

Хауссер погладил Ренату по головке, глядя на стадион. Один легкий толчок в сторону сияющего ореола, и она окажется мертвая у ног предательницы-матери. Трагедия, которую не искупит для Лены никакое будущее богатство.

– Хауссер, умоляю вас!

Он посмотрел на нее с улыбкой:

– Я – человек, который поставлен удалять мусор, застрявший в колесиках машины. Ты наконец это поняла?

Она ничего не ответила, а только смотрела на него не мигая, потухшим взглядом, с открытым в бессильной гримасе ртом.

Он насладился выражением ее лица, затем перевел взгляд на Ренату:

– Тебе пора спуститься к маме, Рената.

Рената отвернулась от зияющей бездны и побежала назад по плоской крыше.

– Рената! – окликнул ее Хауссер.

Она обернулась к нему.

– Скажи мне еще раз, о чем ты мечтаешь.

– Представлять ГДР на Олимпийских играх и выиграть для нас золото! – крикнула девочка.

Он в ответ сделал жест, как бы отдавая ей честь.

53

Хауссер наблюдал по монитору за Кристофом и Леной. Они сидели на черной лестнице, Кристоф крепко обнимал жену, прижав ее к груди, но она продолжала рыдать:

– Мы должны бежать отсюда… сегодня же ночью.

– Этого мы не можем сделать, Лена. Это было бы самоубийством.

– Самоубийство – оставаться здесь. Почему ты, черт возьми, не сказал, чтобы его убили?

– Я так и договаривался. Мы все думали, что он мертв. Он выглядел

мертвым.

– Надо было убедиться, Кристоф!

– Знаю. – Он погладил ее по голове и поцеловал в лоб. – Нам придется подождать, Лена. В новостях сообщали о начале реформ. Будет больше свободы. Я совершенно уверен, что настает наше время.

– Но когда еще это будет!

– Ждать осталось неделю-другую, не больше.

Она высвободилась из его объятий и встала со ступеньки:

– Какие там недели! А я знаю, что и нескольких часов не пройдет, как этот психопат опять что-то против нас предпримет. Если ты ничего не сделаешь, то я сама заберу Ренату и сбегу с ней за границу.

– Но, Лена, послушай…

Она направилась к кухонной двери:

– Я серьезно. И ты больше нас никогда не увидишь.

Кристоф тоже встал, шагнул к ней и заключил в объятия:

– Дорогая, мы убежим вместе. Я что-нибудь придумаю.

– Ты не шутишь?

– Что ты!

– Ты можешь задействовать свои… свои связи?

– Какие связи! Они все сами сбежали или попрятались…

– Но как же быть?

Он задумался, глядя в пространство.

– Браун как-то упоминал о другом плане. Он называл это «запасным выходом». Этот план не так детально разработан, как то, что предлагал Шрёдер – уехать на посольских машинах, но тоже вполне выполним.

Хауссер откинулся в кресле. После стольких месяцев и недель, после стольких неудач и страданий его план, кажется, близок к осуществлению!

54

Кристиансхавн, апрель 2014 года

Томас положил перед Викторией взятое у нее взаймы зарядное устройство. Виктория, с сигаретой в зубах, сидела на прилавке. В помещении, кроме них, никого не было, и холодный взгляд, который она бросила на Томаса сквозь облако сизого дыма, ясно говорил, что она предпочла бы остаться одна.

– Я думал, ты обрадуешься, что я его тебе вернул, – сказал Томас, кивая на зарядник.