Пропавший линкор

Было ли опасно в этом храме? Но разве могло быть опасно здесь по сравнению с той опасностью, что поднималась снизу, если Хардести выиграет это сражение?

Оказавшись победителем, Хардести стал бы действовать в традициях Компании. Он был бы безжалостен. Эксплуатируя Марс, Хардести наплевал бы на все человеческие законы.

Сидя неподвижно, Рольф понял, что здесь, в храме, все же присутствует опасность, по сравнению с которой жестокость Хардести — просто ничто. Но определить источник этой опасности Рольф не сумел. Казалось, у нее просто нет источника. Казалось, она разлита в самом воздухе этого помещения. Здесь было тихо. Очень тихо. Собравшиеся марсиане сидели с таким видом, словно едва-едва смели дышать. Прибывающие на цыпочках проходили к своим местам. На каждом месте была маленькая скамеечка, на которой стоял небольшой абак, похожий на тот, что использовал Унардо. Абак был и на скамеечке перед Рольфом, но когда он протянул палец, желая потрогать его, Таллен протестующе зашипело ему в ухо. Рольф быстро убрал палец, затем обратил внимание, что стекающий с потолка свет в храме постепенно становится ярче. Он понял, что энергия, поступающая с металлического шпиля снаружи, постепенно заполняет помещение.

Кругом стояла полная тишина. Это смутно напомнило Рольфу другую тишину, с которой он уже сталкивался где-то в глубине собственного разума. Но как только он начал что-то вспоминать, тут же включились цензоры, убирающие эти воспоминания. Память о той тишине была хороша лишь в нужное время и в нужном месте. Но сейчас она могла лишь причинить вред рассудку, и не более того.

Внезапно в тишине храма раздался столь неожиданный звук, что Рольф чуть не подскочил. Но быстрый взгляд Таллена велел ему не шевелиться. Затем Таллен посмотрел на Дженни и Билла Хокера — они неподвижно сидели на местах.

Сначала Рольф не понял источника звука, затем увидел, что один из марсиан протянул руку, и пальцы его, стремительно, как голова атакующей змеи, переместили бусинку стоявшего перед ним абака.

Дууууууунг!

Еще один звук, гармонирующий с первым, но октавой ниже, пронесся по помещению.

И прежде чем он замер, другой марсианин коснулся своего абака, затем третий, пятый и так далее, так что храм наполнили музыкальные звуки прекрасной гармонии в прекрасном ритме, которые, казалось, были первыми тактами некоей утраченной симфонии Красной планеты.

Рольф первым делом подумал, что эта симфония является частью происходящего здесь религиозного ритуала. Мысли его снова и снова возвращались к религии, но всякий раз Рольф отбрасывал их. Религиозные мотивы могли быть частичным, но не полным объяснением того, что здесь происходило. В этом храме была запущена в действие супернаука. Рольф отчетливо понял это, когда увидел, что марсиане Пятого и Шестого Уровней не играют заученную мелодию, а импровизируют, творят музыку, и что каждая следующая нота должна быть в гармонии с остальными и добавлять новые штрихи к развивающейся теме!

Это было немыслимо, это поражало человеческий ум. На Земле симфоническими оркестрами руководили дирижеры, и играли они по записанным нотам. Здесь же не было никакого дирижера, а симфония, которую исполняли, еще никогда не была записана! Они создавали ее и исполняли одновременно!

Сам воздух в помещении, казалось, отзывался на эту симфонию. И, слушая, Рольф понял, что и его тело в определенной степени отзывается на музыку, как это было в кабинете Унардо.

Затаив дыхание, Рольф ждал появления дирижера, появления Короля. Он предполагал, что Королем окажется марсианин Шестого или даже Седьмого Уровня, из тех, кого Рольф никогда не видел.

Великий Король, управляющий всей горой!

И в Джоне Рольфе стало расти благоговение перед ним. Все сильнее и сильнее!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда он увидел, как дикари Первого Уровня полезли через проломы, сделанные в баррикаде его гранатами, жажда крови охватила Джима Хардести. Его жизнь на Земле, все эти годы, что он провел в Компании, была скучной и унылой. Она была лишь подготовкой для этого момента, когда он мог начать жить диким сражением на Марсе. Вот это была жизнь — сражение, борьба! Здесь человек мог полностью ощутить вкус жизни, потому что смерть была так близка. А одно не может существовать без другого. Хардести почувствовал, как сердце его забилось сильнее. Ноздри раздулись, как у боевого коня, услышавшего зов медных труб. Он откинул пластиковый фонарь вертолета, чтобы видеть и слышать то, что творилось внизу.

Звуки боя, треск автоматных очередей, пронзительные вопли раненых напомнили ему всю историю родной планеты, которая представлялась сплошной войной.

— Снижайтесь! — крикнул он пилоту.

— Но, мистер Хардести, там же стреляют! — запротестовал тот.

— Из-за этого я и спускаюсь! — заорал Хардести. — Я сам поведу их в битву!

Звуки сражения пробудили в нем неизвестные доселе и скрытые где-то в глубинах памяти наследственные воспоминания. Мысленным взором он видел себя, возглавляющим-кавалерийскую атаку, преследующим беспорядочно убегающих врагов.

Пилот колебался.

— Вниз! — снова заорал Хардести.