Пророчество Гийома Завоевателя

Гийом улыбнулся, потирая руки. Он уже решил для себя, что не уступит ни крохи саксам. Для этого, он выдал из казны Винчестера несколько больших мешков золотых и серебряных марок своему преданному слуге – Ранульфу Фламбару, человеку низкого происхождения, но верного – словно пес.

«Ранульф уже должен быть во Фландрии. – Думал Гийом, смотря вслед уходящим рыцарям. – Там он завербует мне наемников, с ними мне станет легче свернуть шею саксам и разогнать, к чертовой матери, Витенагемот!»

Сын жестокосердного Завоевателя, казалось, впитал в себя только цинизм, жестокость и тщеславие. Вместе с этими пороками, Гийому Рыжему были не чужды и другие эмоции – переживание, уважение к храбрости врага, но, и это, пожалуй, самое главное – умение ценить преданность и верность.

Вот и сейчас, стоя на холме, окруженный своими новыми фаворитами, Гийом смотрел вслед удалявшимся нормандским рыцарям, завидуя своему брату Роберу.

Он кисло ухмыльнулся, подумав про себя:

«Да. Странно, как же везет моему братцу Роберу на благородных и, самое главное, верных людей. – Он посмотрел на воинов, окружавших его. – Сколько, интересно, среди них – таких же верных, честных и преданных присяге людей? Или, среди них только одни проходимцы и стяжатели? Да. Править страной – не кольчугу ковать…»

Мысли его прервались, когда к нему подошел невзрачный монах, которой поклонился и прошептал ему на ухо:

– Сир. Мессир Гуго де Биго шлет вам свой поклон из Нормандии. Он сообщает вашему величеству, что герцог Робер подавлен, расстроен и растерян известиями, приходящими из благословенной Англии.

– Спасибо. Пошел прочь… – Гийом отмахнулся от него рукой, как от назойливого слепня, мерзко жужжащего летом над ухом.

«Да. Действительно – меня окружают одни уроды. – Решил он. – Тот же самый де Биго. Это же надо, быть таким двуличным! Скорее всего, этот Гуго старательно прикрыл свою личину маской, служа мне и моему брату. Он, сволочь такая, стравил нас, столкнул лбами, словно двух баранов. А сам, стоя в сторонке, наблюдает – чей лоб треснет первым, чтобы потом прийти к победителю и ненавязчиво намекнуть ему на свое, очень важное и без сомнения, как он будет думать, решающее участие в победе. Скотина двуличная! Боже! Как же я завидую сейчас Роберу! Меня окружают, скорее всего, только одни «Гуго»! А в окружении Робера – одни, вот такие же, как эти рыцари, верные и честные нормандцы!»

В это время к будущему королю Англии подошли знатные саксы, поддержавшие его с первого дня высадки в Англии, во главе которых стоял Седрик – эрл части земель Корнуолла. Седрик шел, высоко подняв голову, в его движениях вдруг стала сквозить некоторая развязность.

«Смотрите-ка, наш Седрик высоко взлетел, он «расправил свои крылышки», которые мой папаша так неосмотрительно ему не подрезал. – Незаметно, но едко в душе, усмехнулся Гийом Рыжий. – Он, что, думает – ему теперь все можно? В том числе и подходить в таком наглом виде ко мне? Ладно, пес саксонский, я научу тебя манерам!»

Седрик подошел к Гийому, вместо почтительного поклона лишь коротко и несколько небрежно склонил голову.

«Пес! А почему колено не согнул? Ладно! Я потерплю немного! Зато потом, я согну всех вас в «бараний рог»!» – Заметил про себя Гийом Рыжий, но, вслух, произнес:

– Здравствуй, благородный Седрик. Как наши дела?

Седрик, изобразив на лице сердитое выражение, ответил:

– Мессир Гийом! Нас – саксов сильно возмутило ваше действие, позволившее ускользнуть грязным нормандским псам из лап священной мести!

«Ах! Вот, значит, как ты заговорил при мне, животное! «Грязные нормандские псы», а меня – сына Завоевателя, от упоминания которого у вас делался кровавый понос, ты осмелился назвать «мессиром»! Великолепно! Мерзкое саксонское чудище! Подожди, порадуйся еще немного! Скоро, очень скоро, я загоню вас всех в гнилые и глинистые болота Старой Англии, сделав из вас бесправных и бессловесных рабов!»

– Ой! Что мне послышалось, эрл Седрик! Вы, видимо, оговорились, назвав меня «мессир»? – Гийом старательно сделал вид, что не расслышал других, не менее оскорбительных для его нормандского уха и сердца, слов. – Кстати! А где положенное коленопреклонение, эрл Седрик? Или, может быть, кто-то уже отменил кутюмы моего отца?

Седрик замялся, потом преклонил колено перед Гийомом.

«То-то же, скотина…» – Отметил свою небольшую «победу» Гийом, сказав:

– Эти сеньоры, которых я изволил отпустить, верные, честные и благородные рыцари, служившие еще моему отцу! Не в моей воле! Тем более – не в твоей, воле удерживать их! А то, что я их остановил. Мне просто стало жаль своих верных ополченцев из «фирда»! Я не уверен, что славные нормандские рыцари, перед тем как умереть героями, не прикончили еще с сотню крестьян. Хотя, мне кажется, они бы уложили больше сотни! Две сотни!

Седрик молчал, его лицо сделалось пунцовым от гнева. Гийом смотрел на него с еле заметной улыбкой превосходства на своем лице: