Пророк

— Старый друг, только ты со мной остался! — Жерард погладил его перья. Такая нежность прорывалась изнутри, как будто с единственной родной душой разговаривал. — Я назову тебя Ноэлем, новой надеждой для Мидгарда. Ты мой маленький ручной бог, я выращу тебя великим! Тогда все увидят, что я был прав, а они ошибались!

«Кар-р-р!» — согласился ворон.

Искрами присыпал смех. Жерард обернулся. Разлетались по ветру шёлковыми волнами пышные юбки белого платья, струились по плечам сияющие лунным серебром волосы. Босые ноги смело ступали по острым камням, оставляя кровавые следы, из которых прорастал стеной боярышник.

«Кар-р-р!» — ворон вырвал его из оцепенения и полетел вслед за чудом.

— Лайсве! — кричал Жерард, продираясь сквозь заросли, превращая одежду в лохмотья и не оставляя живого места на теле. Жаль, нет крыльев, которые вознесли бы его к небесам, к его милосердному дитя-ворону. — Верданди! Погоди!

Норна шла дальше в трансе. Непорочной чистотой освещались сирые улицы Нижнего. Грязь исчезала, разруха залечивала раны-трещины, выпрямлялись косые стены, ширилась и мостилась дорога, блестел на ярком летнем солнце мрамор. Расцветали повсюду яблони.

Жерард давно потерял направление. Мимо проносились незнакомые особняки, пышные дворцы, скульптуры, как из далёкой древности. Сейчас строили более дёшево и безыскусно. Горельефы, изображавшие сцены из сотворения мира и жизни богов, украшали дома. А вот и танцующий Небесный Повелитель прямо над аркой!

Норна остановилась. Усталый и измученный, Жерард ступил за ней на просторную площадь. Повсюду клумбы с белыми гиацинтами. В центре из ажурной каменной чаши бил в небо фонтан, разбрасывая хрустальные брызги. Норна танцевала вокруг него, пели для неё соловьи, и ветер ласкал белыми лепестками.

«Кар-р-р!» — спустился с небес ворон и направился к сидящей на бортике фонтана фигуре.

Жерард нахмурился и поковылял к нему. Кто это? Тот, что отвлекает Норну от главного? Ворует её у Жерарда? Та самая тайна — вспыхивающая фиолетовыми огнями руна «перт» на лбу.

Подмастерье художника? Тут их тьма, учатся храмы и богатые дома разрисовывать. Лет двенадцать по виду. Худой, с синевой в чёрных всклокоченных волосах, одежда словно соткана из лебединого пуха. Альбом на коленях, уголь в ловких пальцах. Мальчишка рисовал Норну во всей красе: игра складок одежды, трепещущие пряди волос, изящные движениях танца. И ветер, и соловьиная песня, и хрустальные брызги лишь для создания идеальной картины.

«Кар-р-р!» — ворон сел на плечо мальчишки — кольнуло ревностью.

— А, Мельтеми, где пропадал? Я уже соскучился! — усмехнулся он, оторвавшись, чтобы погладить птицу. — Что за странного друга ты себе нашёл?

Мальчишка поднял глаза, пронзительно-синие, словно штормовое небо. Они тянули, захватывали в неистовый смерч, клокочущий глубоко внутри. Он сам и есть — чудовищный смерч, мёртвый ураган, погибельный ветер, что рисует Норну угольными красками.

— Разве она не самое прекрасное создание в мире?

Жерард не сдержал восхищенного вздоха, мальчишка зло осклабился:

— Только она не твоя, не дочь, не любовница, и ученицей твоей тоже не будет. То, что ты делаешь, что хочешь сделать — противоестественно. Бед от этого будет больше, чем пользы. Знать и видеть ещё не значит понимать. Сила ветра в свободе, он не покорится никому, только страждущему послужит защитой. Уходи, тебе здесь не место. Невежество — твой удел!

Полыхнул голубым сгущённый воздух, ударил в грудь, погрузив мир во тьму.

— Доктор Пареда! — вернул в тело оклик.

Жерард набрал в грудь побольше воздуха, нагнулся и исторг его с гулким шумом.

— Прошу извинить, — заговорил он, обретя голос. Глаза ещё долго привыкали к полумраку комнаты, освещённой лишь горевшими в руках у гостей свечами. — Я не люблю, когда меня отвлекают во время медитации.

Тлел в курильнице ладан, дурманя приторным запахом. На той ступени, на которой находился Жерард, этого было достаточно для путешествий в грёзах и даже за их пределами.

Он поднялся с обитых бархатом подушек и поковылял к окну, надеясь, что в темноте слабость не так заметна. Плотные гардины распахнулись и впустили в комнату слепящий свет. Жерард почти наощупь нашёл умывальный столик, налил в тазик воды и опустил туда голову.

— Не слишком ли вы далеко зашли в ваших гм… практиках? — деликатно поинтересовался один из гостей, приблизившись вплотную. Проверяющие из Совета, небось, Ректор натравил, чтоб его! — Мы понимаем, кто не мечтал услышать богов? Но не стоит так сильно отрываться от земли, можно и разум потерять.

Жерард фыркнул, отплёвываясь от воды. Стиснуть зубы, держать руки чистыми, а голову — холодной. Не терять разум!

— Это просто более глубокое расслабление, для снятия напряжения и повышения концентрации. Должность, знаете ли, высокая, ко многому обязывает.

Он вытер голову полотенцем. Видение заволакивало туманом забвения, как кошмарный сон. Нужно поскорее его записать.

— Это и без того впечатляет, — проверяющий указал на развешанные по стенам красочные мандалы. — Только смотришь, а уже голова кругом идёт.