Пророки Возрождения

Но, как бы по магнетическому ощущению, женщина догадалась о моем присутствии и моих нескромных мыслях, она резко оттолкнула художника и повернулась ко мне с жестом гнева и оскорбленного достоинства. В мгновение ока Звезда и Леонардо исчезли. Вновь вокруг меня воцарилась глубокая ночь и в бликах светотени я оказался лицом к лицу с Моной Лизой, такой, как ее написал мастер. Она посмотрела на меня со своей загадочной улыбкой. Я остался смущенным и немым, трепеща от страха. Но ее ирония уступила место жалости.

– Не бойся ничего, – сказала она мне, – я не сержусь на тебя за твою дерзость. Многие мужчины любили меня в течение моей жизни, но еще большее число поклонялись мне после моей смерти, на знаменитом полотне, которое выражает лишь часть моего существа. Они любили и восхищались моим телом; лишь ты один догадался о моей душе и верил в мою любовь к Леонардо. За это я тебе прощаю… все!

– О царица всех граций и всех магов, – воскликнул я, – благодарю тебя! Но разве я не нарушил прекраснейший из священных часов, выпавших в твоей небесной жизни? Разве я не остановил высшее общение твоей души с твоим художником?

– Если ты думаешь так, то лишь потому, что твоя душа еще затемнена парами земли, – ответила она с улыбкой сочувствия. – Мой художник и я – мы никогда не бываем одни, даже когда расстаемся. Его образ всегда парит надо мной, я всегда говорю в его сердце глубоким голосом. Миры разлучили нас… желание, вспышка… и вот мы вновь соединились. Я не могу дышать без него, он не может обойтись без меня. Он измеряет Вселенную своим циркулем, но ему нужны мои глаза, чтобы познать свое сердце. Тогда моя душа проникает в его душу, и я наделяю его своим взглядом.

Ободренный ее доверием, я продолжал:

– Не скажешь ли ты мне, о могущественнейшая из женщин, как ты страдала, когда твой мастер так холодно и жестоко покинул тебя на земле, и каким колдовством ты вновь завоевала его в мире ином?

Темное облако прошло по ее лицу, побледневшему, как саван, но ее ласковые глаза засветились.

– Не спрашивай меня об этом, – прошептала она, – Никто не должен этого знать, и никто никогда не узнает. Никому не будет ведома глубина моей мести, осуществленной над другими и надо мной. Ибо я страдала от бед, вызванных мною, я вынесла пытки, которым подвергала других. Я поплатилась, я страдала, я прошла тысячу адских мук… Ты спрашиваешь, как я обрела в ином мире своего Возлюбленного, который также смертельно страдал в ледяном молчании. Посмотри же на этот цветок, который называют passiflora caerulea

(и я увидел, что она держит в руке цветок, похожий на звезду, с темно-синими лепестками). Посмотри на него хорошенько; это цветок страсти . По закону таинственного притяжения этот цветок чувствует внутри себя крестную муку и все ее орудия. Все же он сохранил свой цвет и свою красоту. Суди же, как должна была страдать женщина всеми фибрами своей души, ощущая все мучения в своем сердце, ничего не потеряв от своей силы и своей воли. Когда мой мастер обрел меня в иных сферах и увидел на полотне моей души все эти знаки страдания, в то время как мои глаза сохранили свет и гордость великой любви, – вот тогда он был побежден, освященный своим поражением… Я вошла, торжествуя, в глубину его сердца!

– Ты поверяешь мне чудесные тайны, – промолвил я. – Они отпечатались в моем сердце огненными буквами. Но не скажешь ли ты мне теперь, о прорицательница сердечных тайн, что собирались делать здесь пророки твоего века со своими пятью Музами? Вы, спустившиеся из высших сфер, принесли ли вы нам эру возрождения и счастья, или же вы предвещаете нам эру зла и бед?

– Это зависит от вас, а не от нас. Мы пришли сказать вам, что настало время для великой битвы души и Красоты против сил Зла. Если вы услышите наш призыв, боги придут к вам на помощь, и великой будет ваша победа и ваша награда. Если вам не хватит веры и мужества, боги отдадут вас силам тьмы. Но знай, что художники создали свои бессмертные труды, не слушая суетных шумов века и невзирая на потоки времен. Они слышали глас высот и воздвигли свои храмы красоты, настраивая свои души, подобно лирам.

Увидев, что она собирается удалиться, я отважился на последний вопрос:

– О великая Муза всезнающей и молчаливой Любви, поведай мне еще вот что: почему среди Муз этих великих людей ты – единственная, к кому я смог приблизиться и кто меня принял так милостиво?

Она улыбнулась лукаво:

– Тебе это хорошо известно, – сказала она. – Ты и я – мы принадлежим к одной и той же сфере. Остальные – дочери Веры, а мы – дети Желания. То, что они получают по Милости, мы достигаем большим усилием и многими страданиями… Но цель у нас одна – найти Звезду!

– Ах! Звезда волхвов! – молвил я. – Великая Звезда! Звезда Возрождения! Я видел ее… но увы! То был лишь отблеск. И вот она исчезла. Когда я вновь ее увижу? Не можешь ли ты ее призвать, ты, великая колдунья?

– Она появляется редко, – сказала Мона Лиза, – и приходит лишь когда пожелает. Я не могу тебе ее вернуть, но могу помочь тебе увидеть тысячи ее отблесков во Вселенной. Ибо даже когда мы ее не видим, она всегда перед нами и освещает все…

– Посмотри отсюда, – сказала она, – и ты увидишь ее отражение в пене потока.

Сказав это, она указала своим перламутровым веером с опаловым светом на пространство над бездной. Охваченный живым любопытством, я сделал несколько шагов к обрыву. Поток, ставший более гармоничным, шумел в глубине на разные голоса. Вскоре эти голоса зазвучали совместно, словно звуки эоловой арфы, когда усиливающийся ветер заставляет ее трепетать и извлекает из нее странные мелодии в глубокой гармонии. И я увидел, как из бездны поднимается белый пар. Тогда в этом светящемся паре от каскада я увидел радугу, словно за нами солнечным блеском горела звезда. Эта волшебная арка была тех же цветов, что и дневная радуга, но они были более эфирными и смешивались в бесконечные оттенки: от темно-розового до золотисто-желтого, от синего до ультрамаринового и от фиолетового до сиреневого. По обе стороны этой неподвижной арки, светящейся всеми цветными полосами, я увидел, как поднимаются и спускаются тысячи душ, похожих на орлов и ласточек, преследуемых грозой.

И я услыхал позади себя голос Моны Лизы, ставший отдаленным. Она взывала властно и горячо: «Смотри, смотри на радугу душ! Астральный мир – это путь, соединяющий Небо и Землю и позволяющий людям подняться к богам!..»

Величие этого нового зрелища на мгновение захватило меня, но когда я обернулся, чтобы поблагодарить рождающий воспоминания голос, она исчезла. Анио шумел в бездне, и лишь руины пустынного храма Весты стояли над обрывом. Заря всходила над Альбанскими горами. В обширном Лациуме, золотистая и бесконечная, простиралась римская округа. На горизонте наподобие некрополя вырисовывались римские соборы. Ибо уже наступающий день окрашивал бледным отблеском купола Вечного города.