Прорыв

Пандигий готов был этот долг оплатить, и начал с того, что уставил весь стол выпивкой и закуской. Хорригор отнюдь не возражал, и в перерывах между возлияниями, все больше расслабляясь, поведал потчевателю о своем положении узника и поразившей его прямо в темечко, а оттуда — в сердце любви к дочери лабейского магната. (Кстати, Обер не удивился, увидев древнего воителя живым и здоровым. О битвах седых времен в их роду ходили легенды, и эти легенды говорили о том, что вождь силы Ирг приговорен к вечному заточению в Авалоне, где находятся все умершие. А если к вечному, то умереть ему никак нельзя.) Подогретое спиртным воображение Хорригора тут же сотворило план: Обер должен был отправиться на Лабею, познакомиться с дочерью Троллора Дикинсона и при первой же возможности доставить ее в авалонский карман. Уир, не отстававший в поглощении всяких крепких напитков от своего собеседника, углядел в этом плане две трудности. Он не знал, как проникнуть в Авалон и как разыскать там узилище Хорригора. Обе эти трудности предводитель иргариев незамедлительно свел к нулю. Он заявил, что у пандигиев имеется врожденное умение проникать сквозь любые преграды — просто далеко не каждый из них об этом знает, — и подсказал, как сделать так, чтобы это умение проявилось. А при таком умении не только сам умелец мог проходить сквозь стены, не теряя одежды, но и проводить других. При условии, что в этот момент у него с ними есть телесный контакт (прикосновение рукой, ногой или прочими частями тела). И насчет координат тоже можно было не беспокоиться: пользуясь своими способностями, Хорригор, даже будучи крепко выпившим, сумел вложить в голову Оберу виртуальный указатель курса, который должен был обеспечить прибытие пандигия с Эннабел в нужное место. Уир Обер заверил иргария, что все выполнит наилучшим образом, и окрыленный Хорригор, выйдя в туалет, отправился в свой подпространственный карман, поскольку дальнолет вот-вот должен был выскочить из Дыры. Иргария в любом случае вытолкнуло бы в место заключения, но не стоило исчезать прямо из-за стола, на глазах у всех, и порождать всякие нездоровые слухи.

Обер долетел до места назначения, успешно сыграл в тамошнем казино и приступил к дальнейшей отработке долга. Заявился на Лабею, познакомился с Эннабел, предварительно постаравшись вникнуть в проблемы цикломатрики, и стал ждать удобного момента для похищения красавицы — студентки, отличницы и активистки университетской молодежной организации. И дождался…

Хорригор закончил рассказ, сверкнул глазами на невозмутимую Эннабел, и за столом некоторое время царила тишина.

— Неужели вы думаете, что подобными действиями можно завоевать сердце женщины? — наконец спросила Маркасса. — На что вы рассчитывали? Да, были случаи в Темные века, когда жены шли в ссылку за мужьями, но это были жены, и так поступали далеко не все…

— Когда такое сваливается тебе на голову, не думаешь ни о каких расчетах, — вздохнув, ответил Хорригор. — Разум бессилен, когда сердце жаждет… Я понимаю, что шансов у меня почти нет…

Эннабел громко хмыкнула и иронично подняла бровь.

— Почти нет, — упорно повторил Хорригор, — но чудеса иногда все-таки происходят. Надеюсь… хочу надеяться, что это именно такой случай. — Он опять устремил взгляд на девушку.

— Мы уже говорили об этом, — слегка поморщилась она. — Не стоит вновь поднимать эту тему. Здесь гости, и у них есть к тебе разговор. Вот и разговаривайте.

— Ну что ж… — Узник протяжно вздохнул и мрачно посмотрел на Дария: — Я слушаю вас.

Силва помялся — как-то неудобно было после такой душещипательной истории предъявлять претензии к поверженному властелину — и все-таки начал говорить. О Пятой Точке и жизни пограничников. О Простынях и архамассе. Не забыл он, следуя совету барбовера, упомянуть и о том, что архамасса используется при производстве боевых машин, подобных супертанку Бенедикту Спинозе.

Хорригор слушал с некоторым недоумением, перешедшим во все нарастающий интерес, и, казалось, на время забыл о своей душевной драме. Во всяком случае, он больше не поедал глазами прекрасную студентку. С не меньшим любопытством внимали танкисту и Обер с Эннабел, и девушка даже приоткрыла рот, что нисколько не умаляло ее красоты.

Когда Силва замолчал, Хорригор не стал тянуть с ответом:

— Нельзя сказать, что вы меня уж слишком удивили. Во мне много всякого… Вам говорили, что я мутант?

— Да, — подтвердил Дарий. — И вы мутант, и Аллатон.

— Во мне много всякого, — повторил Хорригор, поморщившись при упоминании имени врага. — Но именно о такой своей способности — сотворении Простыней — я и не подозревал. Хотя бывало, что с теми, на кого я злился, случались неприятности. Что ж, попробую разобраться… даже не так: обязательно с этим разберусь и приму меры, чтобы Простыни больше не появлялись. У меня нет намерения кого-то губить, уже нагубился… Это хорошо, что прах моих сородичей оказался гораздо большим, чем прах… но, вы знаете, я не в восторге от того, что его применяют в боевых машинах. Вот если бы это были машины-разведчики или какие-то иные мирные устройства…