Прорыв выживших. Враждебные земли

Казах не ответил, спокойно попивая чай. Совершенно бесстрастное лицо. Только едва заметное дрожание пальцев выдавало напряжение. А Борис выглядел абсолютно безмятежным. Даже стену так и продолжил подпирать. Наконец Жанибек поставил пиалу на стол.

– А если тебя убьют в Узбекистане, сержант?

– Тогда ты, по крайней мере, не будешь врагом сибирякам.

– Как они узнают, что не я тебя убил?

– А ты вернешь сюда человека, который проводит нас до границы. Он майору и расскажет…

– Несчастные случаи?

– Это твоя проблема. У каждого несчастного случая есть имя и фамилия.

Опять пауза. Еще пиала…

– Хорошо, сержант. Убедил. Когда?

– Как улягутся ветра. Мы сообщим.

– Хорошо. Встречное условие. Полковник, – Жанибек посмотрел на Беса, – если начнется драка с Худайбердыевым, мне нужен твой нейтралитет.

– Если? – удивленно поднял бровь Бессонов.

– Когда, – поправился Шайкенов.

– И когда?

– Как улягутся ветра. Мы сообщим. – Старик с явным удовольствием повторил юриновскую фразу. Все-таки последнее слово осталось за ним…

Таджикистан, окрестности Айни, чайхана

– Алейкум ассалам, уважаемые!

– Ваалейкум ассалам, Мустафа!

– Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?

– Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? – ответил Вагиз. – Сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством, присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.

– Как скажешь, о мудрейший.

Мустафа занял свое обычное место и потянулся за пиалой. Молчание затягивалось.

– Что, уважаемые, – наконец произнес Абдулла, – совсем нет новостей?

– Как может не быть новостей? Я знаю, кто спас молодого Шамси в Проклятом ущелье!

– И кто? – заинтересовался Вагиз.

– Чуру! – Мустафу просто распирало от гордости. – Черные собаки оросов!

– Нет, кара-шайтаны – это уже перебор, уважаемый! – поперхнулся чаем Вагиз. – Не могут все древние легенды быть правдой!

– Не скажите, почтеннейший, не скажите! Помните волков размером с быка, которых видел мальчик? Чуру были точь-в-точь такими! И кто, кроме них, может справиться с аджахорами?

– Но кара-шайтаны – черные. Шамси ничего не говорил про это!

– Да, он не говорил про цвет. Но он не говорил и много другого. Да и как мальчик мог разобрать цвет шерсти ночью? И не называй их кара-шайтанами! Так их звали враги оросов! Или ты хочешь быть их врагом? Их настоящее название «чуру» – друг!

– Между прочим, – вмешался в спор Абдулла, – джигиты, спасшиеся при Сангистане, тоже видели больших черных собак. И остались живы.

– Вот видишь! – Мустафа даже подскочил на месте. – Древние защитники мира пробуждаются, чтобы снова загнать злые силы под землю. Может, все еще не так плохо…

– Может быть… – задумчиво произнес Вагиз. – Кстати, о старом Шамси. Его двор должен был сгореть еще позавчера, но стоит цел и невредим.

– Это значит только то, что знак Ирбиса на воротах истинный, уважаемые, – сказал Мустафа.

– «Только то…» – передразнил Абдулла, – с какой такой радости Ирбис дает свой знак бедному дехканину?

– Мысли Ирбиса еще большая загадка, чем путь Аллаха…

– Ты, кажется, становишься атеистом, ака? Или считаешь, что сам Аллах действует под личиной Снежного Барса?

– Я не знаю, Вагиз. Но ты слышал, что баши, да пошлет Аллах ему здоровья, приказал доставить мальчишку Абазарова, но джигиты ушли ни с чем?

– Ха! Ушли! Их увезли, причем один был мертв, а двое примерялись к дороге навстречу гуриям. Старый Шамси оказался не так уж и стар…

– Что это за новость, Мустафа, если она всем давно известна?

– Не торопись, Абдулла. Что, по-твоему, должен был сделать баши со стариком, зарезавшим его людей?

– Ну… Шамси хоть и «железный», но баши он не победит. Слишком стар. Да и ноги…

– Так вот, Абдулла, баши сам пришел во двор Абазаровых. Лично! – Мустафа поднял вверх указательный палец. – Один! Поговорил о чем-то с обоими Шамси и уехал восвояси. И скажите мне, уважаемые, – аксакал сделал паузу, – что могло заставить нашего баши, да пошлет Аллах ему здоровья, так вести себя с убийцей своих людей?

– Ты считаешь, что знак настоящий?

– Настоящий, почтенные! Более того, одна вдова, подрабатывающая в казарме джигитов, говорила, что оба раненых не дожили до рассвета.

– Аллах всемогущий, Мустафа! Разве можно верить вдовам, подрабатывающим в казармах?

– Иногда можно, Абдулла, иногда можно. Особенно когда сам баши ездит в гости к простому декханину как к знатному беку!

– Я что-то не пойму, куда ты клонишь, Мустафа! Может, ты, Вагиз, понимаешь мысль нашего уважаемого друга?

– Нет, и мне сегодня непонятен смысл его речей, – покачал головой Вагиз.

Мустафа пальцем поманил собеседников поближе и прошептал несколько слов. Аксакалы отшатнулись от него, как от прокаженного.

– Стареешь, Мустафа, – произнес Абдулла, – раньше ты не говорил глупостей…

– Подумай сам! – поддержал его Вагиз. – У старика за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?