Проша

— Во-первых, он калека. В инвалидной коляске… Но даже не в этом дело… Зачем нам лишний глаз? Он дорогу запомнит, местность, а потом шепнет кому надо, что тут имеется клад в полмиллиона долларов! Такими вещами не шутят!

— Но откуда твой калека узнает, сколько это стоит? Ведь не сам же ты ему скажешь?!

— Ой, Андрюша, совсем плохо у тебя с головой! Тебе отдых нужен. Если человек, который магию знает, который сквозь землю видит, здесь окажется… Он, что, не поймет, что перед ним? И сколько это стоит? А потом лишние бабки платить — заказывать его, чтоб концы убрать… Нет, Андрюша, лишние свидетели нам не нужны.

— Но ведь и так уже слишком многие к этому делу причастны, — не сдавался Андрей. — Фотограф, который отснял это место на пленку. Мой приятель, который новую съемку сделает… Что ж их всех… того! Заказать?

— Кстати, этот твой приятель не подведет? — спросил Нукзар, уходя от ответа. — Ты понимаешь, что времени в обрез? Покупатель будет в Москве до двадцатого. Потом — фью, ищи ветра в поле! Бегай за ним по Европам… Где ты найдешь такого любителя, который в наше-то время за старую церковную рухлядь такие бабки отвалит? Людям сейчас не до этого — кризис! Им свои дела делать надо. А этот — аукционщик, ценитель. Антиквариат, чтоб его… И на все про все у нас с лишком две недели. Сегодня у нас какое?

— Шестое.

— Ну вот, сам видишь… Так, не подведет этот твой… как его?

— Николай. Нет, не должен. Ему семью кормить надо — он за эти деньги носом землю рыть будет!

При этих словах Сеня едва с воплем не выскочила из засады. Да как этот гад смеет так говорить о папе? А ещё друг называется! Нет, прав был дедушка, гнать надо этого Валета в три шеи! И уж она постарается — откроет папе глаза…

Сеня, оказывается, даже не представляла как сильно любит папу! Она привыкла, что о нем все близкие, сослуживцы всегда отзывались тепло, по-доброму. Исключение составляла, пожалуй, только бабушка Инна. Но она почти со всеми так… А тут… ничего себе, друг! В глаза — сюсюкает, а за спиной говорит с таким гнусным презрением! Сеня впервые ощутила всю горечь предательства…

Разговор в беседке между тем продолжался, она заставила себя сосредоточиться и вся обратилась в слух.

— Ты должен, — говорил Нукзар тоном, каким повторяют урок нерадивому ученику, — ты должен получить фотографии. Свезти их в город и передать экстрасенсу. Тот определит место, где находится клад, ты расплатишься с ним, вернешься и передашь фото мне. Все! Больше от тебя ничего не требуется. Дальше — мое дело. И дело моих ребят…

— А может… не надо так круто? У Коли семья ведь… Он же не знает, что это за съемка на самом деле…

— Это не тебе решать: что надо, а что не надо. Твое дело маленькое. Да, вот ещё что… Где-то ведь существуют эти пропавшие фотографии. Кто-то их взял, подобрал на дороге — я не знаю, что…

— Ну, положим…

— Так вот, вывернись наизнанку, но узнай у кого они. Кто их взял? Эти фото нигде всплывать не должны.

— Но ведь все проверили, все обыскали. Наверное, твой Мамука где-то по дороге их обронил. А там — как теперь найдешь?

— Мамука уже наказан. Но мне почему-то кажется, что они где-то поблизости, так что ты ещё поищи. Но главное — нужны новые. Дело стоит, а ты дурака валяешь…

— Все будет, Нукзар, обещаю. Не сегодня — так завтра Коля фотографии привезет.

— Вот и хорошо. Иди, нечего тебе здесь светиться.

Из беседки вышел Нукзар, швырнул окурок за забор в заросли хрена, и тот приземлился прямо Сене на голову. Она дернула головой, стряхнув окурок на землю, так что он не успел опалить ей волосы — только пепел на них просыпался… Едкий дым от окурка поплыл в лицо, наполняя ноздри омерзительной вонью. Сеня сморщилась и зажала нос пальцами.

Нукзар не спеша прошествовал в дом, а немного погодя из беседки появился Валет. Какое-то время он стоял, понурясь и что-то обдумывая. Вздохнул, пробормотал сокрушенно: «Ох, Коля, Коля…» — торопливым шагом пошел к воротам, где под навесом стояла его машина — серебристый Форд Скорпио, сел в нее… Хмурый мужик — наверно, охранник, распахнул настежь ворота, машина выехала, подняв легкий шлейф пыли, и умчалась.

Сеня ещё какое-то время оставалась в своем убежище, переводя дух и обдумывая услышанное, а потом выбралась на дорожку и, стараясь вести себя как ни в чем не бывало, вернулась к своим.

Однако, вид у нее, похоже, был перекошенный, потому что Валентин Трофимович аж руками всплеснул и кликнул жену: мол, негоже молодежь голодом морить после трудов праведных — пора чего-нибудь перекусить и чайку выпить.

Но Сеня от еды отказалась и, вцепившись в Костину руку, умоляющим голосом попросила отпустить её восвояси.

— Слушай, ты и правда вся белая! — встревожился Костя. — У тебя по-моему даже волосы побелели… Может, съела чего? Давай я тебя домой отведу.

И они отправились к себе на участок — Костя на ходу крикнул Слону, что отведет сестренку и тут же вернется назад. Так и не выпуская руки брата, Сеня семенила рядом, едва за ним поспевая — тот шел как журавль, «икая» при каждом шаге всем корпусом и не замечая, что сестра волочится за ним как муравей на веревочке…