Прощай, Африка!

Иногда я брала девушек с собой в гости или просто прокатиться и всегда спрашивала разрешения у их матерей — как бы не запятнать репутацию, чистую, как лик Дианы. Неподалеку от фермы жила жена австралийца, очаровательная молодая женщина, мы с ней несколько лет очень дружили: она приглашала к себе молодых сомалиек на чашку чая. Это было для них великим событием. Девушки разряжались в пух и прах, напоминая оживший букет прекрасных цветов, и когда я вела машину, они щебетали за моей спиной, как птички в вольере. Им все было ужасно интересно — дом, одежда, даже муж моей приятельницы, когда они видели его вдалеке верхом на лошади или идущего за плугом. А когда подавали чай, оказывалось, что пить его дозволяется только замужней сестре и детям, а молодым девушкам пить чай не разрешалось: он считался слишком возбуждающим напитком. Им приходилось довольствоваться только сладостями да печеньем, и они пробовали это угощенье скромно и с достоинством. Мы обсуждали — можно ли девчушке, которая пришла с нами, пить чай или она уже в том возрасте, когда это будет рискованно? Замужняя сестра считала, что это ей не повредит, но сама девочка посмотрела на нас суровым, пристальным, укоризненным взглядом и гордо отвергла чашку с чаем.

Молодая родственница этих женщин, молчаливая девушка со светло-карими глазами, умела читать по-арабски и знал.а наизусть отрывки из Корана. У нее была склонность к теологии, мы с ней часто беседовали и на религиозные темы, и обо всех чудесах мира. Именно от нее я услышала новую версию легенды о Иосифе Прекрасном и о жене Потифара. Она верила в то, что Христос родился от Девы, но сомневалась, был ли он сыном Божиим, считая, что у Бога сыновей по плоти быть не могло. Мариаммо, гуляя в саду, встретила архангела, посланного Богом, он коснулся крылом ее плеча, и от этого она понесла. Как-то вместо аргумента в наших спорах я показала ей открытку — фотографию статуи Христа работы Торвальдсена из Копенгагенского Собора. И она возлюбила Спасителя  — нежной и восторженной любовью. Она могла слушать мои рассказы о Нем неустанно, она вздыхала и заливалась краской. Ее мучила мысль об Иуде — разве это человек, откуда только такие люди берутся! — попадись он ей, она бы с радостью выцарапала ему глаза вот этими руками!

Это была всепоглощающая любовь, великая страсть, сродни тем благовонным курениям, которые они возжигали в своих домах — рожденные темной древесиной далеких горных лесов, они источали сладостный, диковинный для нас аромат.

Я попросила у французских монахов разрешения привезти моих молодых мусульманок в миссию, и они охотно, со свойственной им веселой приветливостью, дали согласие, радуясь и этому новому событию, так что мы однажды поехали туда к концу дня и торжественно, друг за дружкой, вошли под прохладные своды собора. Молодые женщины ни разу в жизни не бывали в столь величественном здании и, глядя вверх, закрывали головы руками, словно боялись, что высокие своды обрушатся на них. В церкви было множество скульптур, а мои спутницы видели их только на открытках — они даже не представляли себе, что это такое. Во французской миссии была статуя Пресвятой Девы в человеческий рост, в белых и небесно-голубых одеждах, с лилией в руке, а рядом святой Иосиф, и на руках у него Младенец. Девушки, онемев, смотрели на прекрасную Деву и только вздыхали. Они уже слышали о святом Иосифе и очень уважали его за то, что он был столь верным мужем и защитником Девы, и теперь смотрели на него почтительно — ведь он, жалея жену, нес Младенца. Жена Фараха, ожидавшая ребенка, ни на шаг не отходила от Святого Семейства все время, пока мы были в церкви. Отцы-миссионеры очень гордились церковными окнами, заклеенными прозрачной цветной бумагой — под витражи — где были изображены Страсти Господни. Молодая родственница не сводила глаз с этих витражей, она обошла всю церковь, ломая руки) и у нее едва не подламывались колени, словно она сама несла тяжелый крест. По дороге домой девушки почти не разговаривали: мне кажется, они боялись, задавая вопросы, выдать свое невежество. И только через несколько дней они меня спросили — могут ли святые отцы попросить Пресвятую Деву или святого Иосифа сойти со своих пьедесталов?