Прощай и будь любима

А что Сашина мать? Что Филя, который с сестрой навещал Полину Степановну и слушал ее рассказы? Хорошо зная образ жизни военнослужащих, будучи дисциплинированным членом партии, Полина Степановна была еще и человеком простодушным, доверчивым и верила, что партия отправила ее сына в ответственную секретную командировку. Ежедневно, ровно в восемь, быстрым шагом направлялась она на Садовое кольцо, к троллейбусу номер десять, а возвращалась поздно, и еще долго горела лампочка в ее окне. Она составляла списки картин, которыми должны были быть украшены гарнизонные дома офицеров: «Первая конная» Авилова, «На поле Куликовом» Бубнова, «Ленин на трибуне» Герасимова и т. д. и т. п.

Когда заходили к ней Тина с Филей – радовалась:

– Вы приходите, приходите, я посижу с вами – будто с Сашей повидаюсь…

Потемнело лицо белокожей Вали-Валентины. Она обрезала длинные косы: волосы перестали виться. Каждый день прислушивалась к шагам на лестнице, но знакомого грохота, который показался бы ей сейчас музыкой, не раздавалось. Его фотографию в коричневой рамке, уходя, оглаживала пальцами – казалось: защищает его…

…В Будапеште в ту ночь выпал снег, все покрылось белым саваном. К утру снег растаял, и город предстал во всей своей неприглядности: опрокинутые машины, искореженные рельсы, разбитые стекла, баррикады, брошенные орудия… Город лежал обессиленный, ослабевший. Неизвестно, что готовил ему новый день.

Советские танки в Будапеште, советские солдаты были окружены глухой ненавистью. Там, в парламенте, красивейшем здании Будапешта, шли переговоры. Венгры напряженно и зло ждали, чем они закончатся. А на улицах не умолкала нетерпеливая война. В боевой готовности пулеметы, из-за плотных штор в домах торчат винтовки.

Одну из центральных улиц перегородили бревнами, за которыми прятались повстанцы.

Эту-то улицу и было поручено освободить лейтенанту Ромадину. Взвод его скрывался за брезентовым покрытием в грузовике. Солдаты сидели, вцепившись в автоматы, с гранатами на боку, готовые ко всему. Грузовик медленно подвигался к баррикаде, к людям в черном…

Накрапывал мелкий дождь. Улицы, весь город покрыты грязью.

Близилась минута, когда командир должен был отдать приказ стрелять в эту жалкую баррикаду, в эту темнеющую группу людей… Ромадин приказал снять брезентовое покрытие. Сам поднялся во весь рост, давая понять всем своим видом, что намерения его самые мирные. Стрелять? Он стоял, не двигаясь, не отдавая приказа стрелять. Молчали и солдаты…

Но тут из-за баррикады выскочил парнишка, совсем малец, с венгерским флагом в одной руке и револьвером в другой. Текли секунды. Он смотрел прямо в глаза лейтенанту, тот отвел взгляд. И как только отвел глаза – парнишка выстрелил. Несколько раз. Лейтенант бессильно опустился на колени, схватившись за кабину. И тогда застрекотали автоматы, забарабанили пули и заколотил дождь…

Глава четвертая. Оттепель – или первая перестройка. Издательская жизнь

Русские и зарубежье

Ничего такого не знала Валентина. Заграница была прочно отделена от СССР «железным занавесом», и лишь перед избранными по специальному разрешению поднимался этот занавес. Однако война ослабила его прочность, был подписан Варшавский договор, и открылись пути к странам народной демократии: Польше, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, ГДР и даже Югославии.

Однажды Валя Левашова попала в молодежную делегацию, отправлявшуюся в Югославию, страну красивых сербов и хорватов, мусульман и черногорцев. Во главе был Броз Тито, который действовал не по указке Сталина, а по собственному разумению, допускал и капиталистические методы хозяйствования. Оттого разладились наши отношения с Югославией (которая была самым сильным борцом с фашизмом) – и наступили «заморозки». А тут, в мае, молодежная группа вдруг оказалась среди бывших друзей. Что за чудная, солнечная была поездка! В Которской бухте их окружили русские эмигранты, старики с просветленными лицами, со слезами на глазах (они впервые видели после 1917 года русских!). В Черногории гимназисты восторженно смотрели на русских девушек в синих, красных и белых платьях (тоже цвета их флага), а кто-то, расставаясь, передавал листочки с неумелыми, искренними стихами. В Загребе в ресторане девушек нарасхват приглашали танцевать. В Дубровнике их сопровождали чернобровые красавцы, а танцы длились всю ночь!..