Прощай, зеленая Пряжка

«Я выздоровела, и потому вернусь домой!»

Все логично, но что-то Вере мешало: какое-то опасение, какое-то омрачение… А вот в чем дело:

«Я вернусь домой, но там не будет Виталия Сергеевича».

«Дома не будет Виталия Сергеевича, а смогу ли я быть здоровой без Виталия Сергеевича?»

Среди знакомых Веры попадались довольно симпатичные мальчики, с одним, Колей Плаксиным, она дружила, как любила выражаться мама. Но ни одного из мальчиков она не считала умнее себя, сильнее себя (в житейском смысле, естественно, тяжести-то они поднимали исправно), ни на одного не могла положиться больше чем на себя — и уж, конечно, не на Колю Плаксина. И пример отца подтверждал, что мужчина не способен руководить семьей, принимать решения, брать на себя ответственность. И вдруг Виталий Сергеевич! Он взял все на себя, он лучше Веры понимал ее состояние, знал, что она больна, и поступал вопреки ее глупому сопротивлению; ведь по его приказу ей насильно детали уколы, по его приказу ее завертывали в простыни, чтобы она не могла убегать, не могла драться; и решетки на окнах, наверное, по его приказу, чтобы и она, и другие такие же неразумные не могли убежать из больницы, потому что неразумных нужно лечить насильно. Впервые ей встретился человек сильнее ее, которому она поверила больше, чем себе, ко торому хотелось довериться, и ни о чем не заботиться самой. Потому что она так устала!

«Я вернусь домой, но дома не будет Виталия Сергеевича. А смогу ли я быть здоровой без Виталия Сергеевича? Смогу ли я без Виталия Сергеевича?»

Последняя мысль омрачила радость возвращения логики, радость предстоящего возвращения домой. Но все, Вера очень устала, Вера больше не могла пи думать, ни радоваться, ни опасаться, ни решать.

«Да и нужно ли решать? Может быть, Виталий Сергеевич и про мое возвращение обдумал лучше меня? Решит лучше меня? Или уже решил?»

Вера засыпала. И последним мелькнувшим ощущением было все же ощущение счастья — счастья возвратившейся логики, счастья сцепления причин и следствий — оказывается, это самое главное. А пока не потеряешь и не догадаешься.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Контакт сохранился!

Виталий еще только появился в проеме перед входом в палату, еще только мелькнула Вера, и сразу ее заслонила спина маячившей у входа Меньшиковой, а уже стало ясно: контакт сохранился!

Ну как вы, Вера?

Хорошо, Виталий Сергеевич. Стала все понимать.

Ну, и замечательно. Значит, надо вас отсюда переселять.

За то, что поумнела, да?

Да, и поумнели, и поздоровели.

Но это все внешние слова. Они, конечно, тоже что-то значили, но не в них главное. Отчетливо понимались другие, непроизнесенные!

«Я делал для тебя все, что мог!» — понимала Вера.

«Я все время жду, когда ты подойдешь!» — понимал Виталий.

«Тебе нечего бояться, раз я рядом», — понимала Вера.

«Мне очень страшно здесь без тебя», — понимал Виталий.

И хотя каждый из них понимал не совсем то, что внушал другой, это и было истинное понимание.

Знаете что, Вера, давайте пойдем отсюда, поговорим где-нибудь на свободе.

Пойдемте.

Понимая, что врача не стесняются, и все же по- чему-то стесняясь, Вера встала, надела халат.

Надо сказать вашей маме, пусть принесет спортивный костюм, что ли. У вас есть?

Есть.

Вот и хорошо, будете в нем ходить, а не в этой нашей униформе.

Вы Верочку забираете? — спросила неизменная Маргарита Львовна.

Да, и перевожу в четвертую. Скажите, чтобы ей там постелили.

В четвертой ночью и зарезать могут, — сказала Меньшикова.

Красуля наша встала! Ишь, выступает, будто пава! — закричала Ирина Федоровна.

Виталий отпер дверь трехгранкой, и они с Верой вышли в тамбур. В ординаторскую Виталию не хотелось: разговор при Капитолине выйдет не тот. Хорошо было бы в сад, — кроме огороженных отделенческих вагончиков, существовал в глубине территории и общий, запущенный и всегда безлюдный, — но шел дождь.

Ну, давайте здесь посидим.

Давайте.

Вере как будто нравилось повторять какое-ни- будь его слово.

Они сели. Вера — на тот же стул, на котором несколько дней назад сидела ее мать.

Вы помните все, что с вами было, что вам казалось?

Помню.

Ну вот и рассказывайте все подробно.

Вера рассказывала очень старательно и про роботов, и про то, как их сортировали гипнозом, как казалось, что она в тюрьме, что ее травят, про успокоительные волны, на которых приплывали разные предметы и люди тоже, про маски, про хаос мыслей…