Прощай, Золотой лев!

– Это правда,  – сказал я. Вся моя ненависть к Анджеле, к ее брату Кудряхе, ко всему, что она для меня значила, вдруг нахлынула с новой силой. Я сидел и смотрел, как Марк отрезает Анджеле волосы. Закончив, он аккуратно связал их вместе. Он отрезал около двух футов [13], и всё же, даже без волос и с подтеками косметики по всему лицу, Анджела была просто красавица. Она всегда остается красавицей. Только счастья ей это не принесло.

Мы вернулись домой около трех и прикончили оставшийся ром. Анджелу вместе с пучком отрезанных волос мы выкинули из машины во дворе ее дома; она даже не проснулась. Я подумал, что она вряд ли вспомнит, как села к нам в машину, но подружки наверняка ей напомнят. Она поймет, кто откромсал ей волосы.

И всё же она не будет ничего предпринимать. Одно я точно знал про Анджелу – она гордая. Она скажет, что пошла в парикмахерскую и постриглась там. Так и скажет: «Надоели они мне, путаются и жарко всё время». Правду она не расскажет никогда.

По дороге от дома Анджелы к нам я расплакался, так что вести пришлось Марку. Бывает, ром странно на меня действует. Когда мы приехали, я всё еще плакал. Мы сели на крыльцо, Марк похлопывал меня по плечу и приговаривал: «Эй, чувак, спокойно, всё будет хорошо».

Наконец я успокоился. Я сидел, шмыгал носом и вытирал глаза рукавом рубашки. Ночь стояла тихая.

– Я подумал…

– Чего? – сказал Марк тем же мягким заботливым тоном.  – Что ты подумал, Брайон?

– Про того парня, Майка. Помнишь, мы с ним пару раз поболтали в больнице.

– Да, помню. Его избили, когда он попытался помочь черной девчонке.

– Почему так всегда происходит? Только на секунду расслабишься – и всё, получай! Полюбил кого-то, захотел помочь – и на тебе. Почему всегда так?

– И правда. Я никогда не думал об этом, потому что со мной никогда ничего плохого не случалось.

Я посмотрел на него. Это с ним-то ничего плохого не случалось? Его родители поубивали друг друга в пьяной драке у него на глазах, когда ему было девять. Его арестовали за кражу машины. Он видел, как убили Чарли. Его самого чуть не прикончил какой-то придурок, которого он раньше никогда не видел.

Ничего плохого с ним не случалось? А потом я понял, что он имеет в виду. Всё это не оставило на нем следов, потому что он был лев, не такой, как другие люди. Прекрасный Марк, на всех ему было плевать. Кроме меня.

Я вдруг понял, почему он всем так нравился, почему все хотели с ним дружить. Кто не мечтал о ручном льве, который встанет между тобой и миром? Золотой опасный Марк.

– Ты мой лучший друг,  – сказал я, еще не совсем протрезвев.  – Ты мне как брат.

– Я знаю, парень,  – сказал он, снова похлопав меня по плечу.  – Спокойно, только не начинай снова реветь.

– Как бы я хотел знать, где сейчас Эмэндэмс,  – сказал я, и слезы снова покатились по щекам против моей воли.  – Мне он нравится, глупый малыш. Вот бы узнать, что с ним.

– С ним всё в порядке, не сомневайся.

– Так ты знаешь, где он! – воскликнул я.  – Ты всё это время знал!

– Ага, знаю. И если б он хотел вернуться домой, вернулся бы, не волнуйся.

– Ты должен отвезти меня к нему,  – сказал я, понимая, что выгляжу пьяным придурком. Ну а что было делать, я правда был очень пьян.

– Конечно, Брайон, только не рыдай. Я завтра отвезу тебя к нему, но не рассчитывай, что он вернется домой.

– Кэти очень волнуется за него. Знаешь, Марк, я, наверное, женюсь на Кэти.

– Пошли, чувак,  – сказал Марк, пытаясь поставить меня на ноги.  – Давай, женись на Кэти, а всех детей назовите в мою честь. Пошли-ка домой, постарайся не шуметь, ладно? Ты же не хочешь, чтобы старушка увидела тебя в таком виде? И как это я дал тебе выпить столько рома!

– А ты вообще не пил?

– Не-а, только колу.

– Это что, я один всё выпил?

Я не верил своим ушам. Вообще-то я не любитель выпивки.

– Ну вместе с Анджелой.

Марк вел меня по лестнице, я шатался туда-сюда. Если б он не держал меня, я бы точно опрокинул квартиру себе на нос.

– Бедняга Анджела. Надо было нам оставить ее в покое, Марк. Это было подло – взять и отрезать ей волосы.

– Брайон, ради бога, только не начинай снова.

Он втащил меня в комнату и сгрузил на кровать. Я вырубался. Я слышал, как Марк ходит туда-сюда, почувствовал, как он снял с меня ботинки и укрыл одеялом, но всё это было словно очень далеко; наверное, я был где-то глубоко внутри себя.

– Чем я заслужил тебя, Марк? Вытащил тебе колючку из лапы?

– Брайон, чувак, ну ты и набрался, я никогда тебя таким не видел. Лучше тебе заткнуться и поспать.

– Когда мы начали тусоваться вместе? Ты помнишь?

– Мы всегда были друзьями. Я не помню, что было до этого.

– Почему твой отец застрелил твою мать? Она в него тоже выстрелила, но было поздно – она уже умирала.

Я был жутко пьян: за все эти годы я ни разу не говорил с Марком об этом.