Прощальный поклон капитана Виноградова

Транспорт уже ходил, и меньше чем через два часа Виноградов перед входом в приемный покой выслушивал почти протрезвевшего, мучимого похмельным ознобом и чувством вины друга и помощника шефа. Выяснилось, что ночью Денису позвонил один из «заряженных» им работников скорой помощи и сообщил: так, мол, и так, найден на Московском вокзале мужчина, похож по приметам. Документов нет, смерть предположительно наступила от множественных травм головы часов шесть назад… И Зайченко сам себе не мог четко сказать, почему он вот так вдруг сразу и бесповоротно решил – шеф! И почему кинулся к телефону, подняв, помимо Виноградова, Орлова, еще целую кучу народа и многострадальную мареничевскую Ленку… И почему вылакал в одиночку полбутылки «Абсолюта», хотя, собственно, это был самый мотивированный из его ночных поступков…

К моменту появления Виноградова все уже разъехались, и только виновник завязавшейся кутерьмы переминался с ноги на ногу под бетонным козырьком неподалеку от входа: ему было велено дождаться Владимира Александровича и получить очередную, причитающуюся персонально от него порцию пинков и оплеух.

– Это не он оказался. – Денис закончил рассказ и приготовился к худшему. Однако, вопреки ожиданиям, реакция капитана была вполне спокойной:

– Ладно, паникер. Пошли поглядим.

– Да ведь ходили уже… – робко простонал бедняга, в очередной раз представив холодное и страшное чрево трупохранилища.

Но Виноградов уже направился к обитой потертым дерматином, заляпанной годовалой грязью двери.

Действительно, все сомнения исчезли сразу же – то, что лежало на металлическом высоком столе, не было и не могло быть шефом: рыхлый, в каких-то лохмотьях, спутанные патлы спускаются к оскаленному рту, образуя подобие усов и бороды. Бледная маска лица в черных и фиолетовых гематомах. Владимир Александрович обратил внимание на торчащую из-под простыни руку: язвы, грязь, уродливые ногти вокзального бомжа… Он выглядел стариком, но медикам-профессионалам можно было доверять: покойник приходился почти ровесником господину Мареничу. И лысина опять же… Просто одному из них повезло в жизни чуть больше, он имел возможность делать себе педикюр и не пить тормозную жидкость. Но неизвестно, кому сейчас было лучше.

…Переехали Дворцовый мост и свернули на набережную.

– Сегодня будешь?

– Нет. Дежурю до девяти, я предупреждал Иваныча.

– Ага… Ничего нового?

– Серьезно – ничего. Днем тут с одним человеком повидаюсь, может, что-нибудь уже прояснилось по тем ребятам… из банка.

– Понимаю… Вчера Корзун что-то шевелился, людей собирал.

– Да? Интересно… – Денис понял, что Владимир Александрович скорее встревожен, чем заинтересован. – И что?

– Не знаю! Ты позвони…

– Обязательно… Вот здесь! На углу останови.

– Счастливо, Володя. Еще раз извини.

– Ерунда. Бывает. Всего доброго, ребята! – попрощался капитан с водителем и охранником, выходя из машины.

…В промокшем дворе суетились, и Виноградов окончательно уверился: день, начинавшийся с морга, ничем хорошим закончиться не может. Скопление разномастных, выкрашенных в сине-канареечный, зеленый, а то и в совершенно неуставной цвет бежевой грязи, автомобилей, прокашливание их изношенных двигателей, прогоревшая бензиновая вонь… Матюги взводных… Возбужденные, злые лица автоматчиков… Все старое, вечно холодное и простуженное здание Отряда было заполнено звуками готовящейся операции: скрежетали замки дверей оружейных комнат, штатные пишущие машинки рассыпали поспешную дробь последних приказов, по этажам перекатывалась гулкая поступь сотен пар тяжелых, обутых в казенные ботинки ног.

– А тебе домой звонили! Жена сказала: уже уехал… Нормально! – Старший лейтенант Шахтин был в форме, на столе громоздилась кучка полученных им в отделении связи радиостанций и помятый после Москвы мегафон. – Сычев-то болен, и Витька нет, а остальные приехали…

– Что стряслось-то? Объясни толком.

– А ты не в курсе? Тут такие дела! – Шахтин уселся и, глядя на привычно стаскивающего с себя гражданскую одежду Владимира Александровича, щелкнул зажигалкой. Затянувшись и выдержав приличествующую случаю паузу, он начал:

– Чистое Чикаго! Наши вместе с гаишниками тормознули на КП в Лахте тачку – то ли «мазда», то ли «тойота»… неважно. Короче, микроавтобус. Проверили документы – в порядке. Саню Воронина знаешь? Из второго батальона? Ну тот, который мародера прихватил в мэрии? Во-во! Так вот он сунулся в кузов – посмотреть. А оттуда – в упор из автомата. И по глазам! Инспектора зацепило, потом еще одного…

– А наш чего? Живой?

– Какой там – живой! В упор, в лицо…

– От с-суки! – Виноградов разогнулся, оставив незашнурованным высокий грубокожий ботинок. – Взяли их?

– Можно сказать… Того, который Саню, – его почти сразу же наповал, когда вдогонку стрелять начали. Хорошо, мужики не растерялись: влупили из двух стволов! Так водитель на пробитом скате еще пытался что-то там такое изображать: за переезд рванул, выскочил…

– Ну? – поторопил Виноградов, заранее испытывая мстительное удовлетворение. – Ну?

– Догнали. Сейчас – в реанимации, жить будет, но плохо!

– Сказал чего?