Прощание с веком

Да, мы виноваты перед церковью. Да, в годы «военного коммунизма» священников тысячами расстреливали, гноили в тюрьмах. Храмы взрывали, в церквях устраивали в лучших случаях клубы и кинотеатры, в худших — конюшни.

Но сколько преступлений совершила и совершает сама церковь (я имею в виду всемирное значение этого слова). В человеческой истории вечно будет зиять черная дыра — инквизиция. И никакими молитвами, никакими ссылками на волю божью не искупить ее преступлений. А ведь они совершались во имя того самого бога, которому молятся и в наших церквях.

А такие ли уж бессребреники, наши священнослужители? Иногда я, атеист, спрашиваю себя, почему Папа предстает перед паствой в простом белом одеянии, а наше православное «политбюро» щеголяет в золоте и серебре, меняя наряды чуть ли не чаще, чем эстрадные «звезды». Почему в бедной (из «цивилизованных», наверное, беднейшей) стране богатая (возможно, богатейшая в мире) церковь (конкретизирую: православная церковь).

И еще один вопрос. Да, духовность в нашей стране стремительно падает. А религиозность столь же стремительно растет. Как совместить два этих, казалось бы, взаимоисключающих процесса? И кто в ответе за происходящее? Ведь понятие «духовность» все чаще относят на счет церкви. Как не вспомнить старинное выражение: «врач, исцелися сам!» Позвольте на минуту предаться воспоминаниям — перескочить в военное время, в пору моего студенчества. Был среди нас юноша, который чем-то неуловимо отличался от остальных. Может быть, тем, что неизменно носил рубаху-толстовку (излюбленная одежда Льва Николаевича Толстого). Сокурсников сторонился, за единственным исключением. Им был я.

В свободное время мы изредка ходили в театры, а иногда и в рестораны. Расплачивался за все он — у меня денег было в обрез. Мне претило подобное «меценатство», и я несколько раз пробовал отказаться, но он меня отговаривал, мол, с деньгами у него нет проблем. Тяга к театру (да и к ресторану тоже) пересилила мою гордость.

На мои расспросы о происхождении денег мой приятель (имени его не помню) отмалчивался или отвечал уклончиво: работаю, мол. Где, кем? Да где придется.

Каюсь, я сознательно не усердствовал с расспросами: положение меня устраивало.

А теперь снова вспомню Сталина. Он умело и успешно играл на патриотических струнках народа: и новые боевые награды учредил — ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского, Богдана Хмельницкого, Ушакова, Нахимова, и поддержкой церкви заручился.

Какое отношение имеет это к моему странному приятелю? А вот какое. Помнится, мы были на четвертом курсе, когда состоялся Поместный собор православной русской церкви — нечто вроде съезда КПСС в церковном эквиваленте. Был снят фильм об этом событии. И мы, студенты, его посмотрели в первый же день показа. А на следующий день приятелю устроили кошачий концерт, и он навсегда исчез с моего горизонта.

Как оказалось, именно этот замкнутый, немногословный юноша был «служкой» патриарха, носил за ним церковные принадлежности и сам был в рясе (или ризе, не знаю, как правильно сказать). Из рясы торчал ворот его неизменной толстовки.

Так вот откуда у него водились денежки. И немалые, по нашим студенческим, да, наверное, и не только нашим понятиям!

И снова скачок во времени. Век все тот же, двадцатый. Середина семидесятых. Члены КПСС обходят церкви, шепча: «чур, меня… чур, меня…». Преподавательница научного атеизма «по долгу службы» поддерживает «творческие связи» с епископом Омским и Тюменским отцом Максимом. А я давно вынашиваю мысль подискутировать о боге с кем-либо из «генералов» церкви.

И вот в сопровождении упомянутой преподавательницы и… уполномоченного по делам религиозных культов мы с женой стоим перед глухим забором, окружающим резиденцию епископа. Нас долго рассматривают через глазок, затем калитка отворяется.

Епископ оказался приветливым, полным пятидесятилетним человеком с очень умными и хитрыми глазами. После взаимных приветствий я сразу «взял быка за рога». И получил молниеносный нокаут.

— Не по адресу обращаетесь, голубчик, — молвил епископ. — Я ведь кто? Обыкновенный хозяйственник. Мое дело следить, чтобы в епархии уголек был, чтобы храмы запустению не предавались. А о боге вам надо побеседовать с профессорами нашей духовной академии.

Ответ исчерпывающий. Можно и раскланиваться. Но нет, епископ делает приглашающий жест, и за распахнутой дверью возникает «словно айсберг в тумане» большой стол, уставленный «чем бог послал» — деликатесной снедью, перемежаемой бутылками коньяка «Гек Гель» (запомнил, потому что во время одного из своих путешествий ночевал на берегу одноименного озера).

А потом… как чертик из бутылки появляется небезызвестный майор Пронин (младшему поколению, скорее всего, незнакомо имя этого героя детективных рассказов и многочисленных анекдотов). Ну, для точности, не совсем Пронин, но настоящий, живой майор милиции в форме, правда, без оружия. Оказывается, — племянник епископа.