Прошлое и будущее

Моя мать, Кнар Багдасарян, обладала даром повсюду находить родственные связи. Возможно, этим она восполняла пустоту и ностальгию по семье, которой у нее не было. Встречая кого-нибудь из города, где родилась, услышав знакомую фамилию, она тут же вспоминала их дедушку или бабушку. И даже если они были всего лишь соседями, то мгновенно становились чуть ли не ближайшими родственниками. Я обычно называл их своими «родня по заборам»: «Да, да, он был булочник, а может, молочник…» Мать считалась турчанкой, поскольку родилась в Турции, так же как я считаюсь французом. Итак, она была турчанкой армянского происхождения, рожденной в Адапазари от отца — специалиста по табачным изделиям. У нее были два брата и сестра, все трое умерли во время геноцида, Бог знает при каких обстоятельствах. Отец мой, Миша Азнавурян, грузин армянского происхождения, родился в Ахалчке. Армяне из Грузии не подверглись геноциду. Оба были артистами: мать — актрисой, отец — певцом с таким прекрасным голосом, что, услышав однажды его пение, Луиги, модный композитор, который, кроме прочих произведений, являлся автором «Розовой вишни и белой яблони», удивился: «У меня такое впечатление, что в вашей семье голос перескочил через поколение». Мы ничего не знаем о том, как встретились, где и когда поженились наши родители. В то время брачные реестры хранились в церкви и исполняли роль актов гражданского состояния. Увы, наши церкви были разграблены и разрушены… Известно только одно: я никогда не слышал, чтобы мои родители плохо отзывались о современной Турции, они никогда не воспитывали нас в ненависти к ней. Напротив, всегда говорили, что Турция — красивая страна, что турецкие женщины очаровательны, а кухня — лучшая на всем Среднем Востоке, и что в сущности нас многое роднит с этим народом. Если бы не было геноцида или хотя бы признали факт его существования, обида не засела бы так прочно в сердцах и памяти второго и третьего поколения наших людей.

Тебе розы шип вонзился в ногу,Брат мой.У меня же он — в сердце,И тебе, и мнеОт этого тяжело,

Невыносимо.У розы есть шипы,И если не остеречься,На кончике пальца заалеет капля крови.Но если будем осторожны,Она красоту свою нам подарит,Украшать нашу жизнь и благоухать станет

И даже Усладит насСвоим нежным и сладким вкусом.Я люблю розы,Но у них есть шипы,Что делать,Брат мой…

Но если решишь ты вынутьШип, что вонзился в мое сердце,То сам исчезнет тот,Что твою поранил ногу,И тогда мы оба станем Свободны,Братьями станем…

Несмотря на грузинский паспорт отца, родителей преследовали, но им удалось отплыть из Стамбула на итальянском судне. Мама уже поднялась на борт, когда какой-то дотошный военный, заслышав ненавистную речь, преградил отцу дорогу, игнорируя его паспорт. На помощь пришел капитан корабля, он закричал, что судно является международной территорией и никто не смеет запретить пассажиру подняться на борт. Однабогатая американка армянского происхождения предложила оплатить дорогу всем беглецам, которым удалось избежать гибели и попасть на судно. Корабль вышел в море, увозя армян и греков в Салоники, где появилась на свет моя сестра. Родители, испытывая благодарность к Италии, назвали ее Аидой — именем героини итальянской оперы, но на самом деле египетским. Прошел год, и, едва успев выучить греческий, родители с сестрой на руках и «американской мечтой» в голове прибыли в Париж. По всей видимости, ехали они через Марсель, где им выдали нансеновский паспорт, нечто вроде вида на жительство, который надо было регулярно возобновлять. А дальше потянулись дни ожидания в посольстве Соединенных Штатов в надежде получить визу, ту самую знаменитую визу, которая позволит добраться до «земли обетованной», страны неограниченных возможностей, где каждый может попытать счастья и, возможно, стать богатым и знаменитым.

Апатриды

Все вокзалы, как близнецы, похожи.Все порты навевают тоску.Все дороги сходятся в однуДорогу, ведущую в бесконечность.В сутолоке жизни Всегда найдется человек,На чьей руке нет линии удачи.Ему и суждено стать эмигрантом.