Проснувшийся демон

Артур, я послал Мирзояна в Москву. Через друзей в комендатуре он выбил себе пропуск. Тех, кто не является носителем, военные берут к себе в самолет. Нам понадобились все связи, чтобы отправить Алика. Две недели назад я говорил по спецсвязи с Ракитским, сотовые операторы давно отключились. У них, в НИИ холода, лежали на тот момент в капсулах пятеро. Две супружеские пары, по семь лет каждая, и еще один мужик, ты его должен помнить аспирантом - Антонов. Он испытывает новую, "сухую", капсулу. Сухую капсулу предложили швейцарцы, уже после тебя. Якобы есть любопытные данные для онкологов. Теперь уже неважно. Важно другое.

Пришлось сказать Ракитскому о тебе, он выслушал почти спокойно. Мне кажется, я убедил его не будить этих пятерых. Кроме того, я просил его найти Патрика, созвониться с Берном. Мирзоян получил от нас с Денисовым все инструкции по сборке батарей и комплектующие. Беда в том, что связь пропала окончательно. Я не знаю, успел ли Алик перепрограммировать капсулы.

Наверное, я не имел права так поступать с тобой. Возможно, ты проснешься последним человеком, не затронутым вирусом. Но если спустя двести лет чудо произойдет, на всякий случай не забывай о пятерых в столице. И еще. Если ты встретишь женщину, которая будет ждать тебя дома и не будет ждать, когда ты отвезешь ее на курорт, вспомни мои слова.

Дамы и господа! Тем, кто найдет эти записки. Если человек в первой капсуле погиб, запишите координаты в Москве, Берне, Ганновере и Париже. Там находятся аналогичные лаборатории, но самая передовая база - в американском Институте крионики…

16. Как трудно стать чекистом

Ниже твердым почерком Телешева были указаны адреса и нарисованы подробные схемы проезда. Дальше текст повторялся на английском и немецком языках. С обратной стороны журнала страниц сорок занимали распечатки с результатами опытов, которые Коваль прочел раньше. Сухие цифры и графики, для непосвященного бы показавшиеся полной абракадаброй. Коваль вырвал листок с адресами. Он и сам не знал, почему не показал журнал папе Рубенсу. Что-то его остановило.

Пять человек. Две супружеские пары, что вполне естественно, и какой-то Антонов, которого он должен знать. Наверное, такой же неудачник. Или, напротив, счастливчик. Улегся и проспал всю гражданскую войну… Шанс, что они живы, ничтожен. Тем не менее он обязан без помощи всяких там пап и мам добраться до НИИ. Чтобы у Рубенса не возникло ненароком мыслишки, будто все пятеро станут его пожизненными вассалами. Если они не погибли раньше, сказал себе Артур, я сам их вытащу. Московский институт я помню. "А что ты будешь делать, если они разморозились? - спросил его ехидный голосок. - Оседлаешь коня и поскачешь в Швейцарию или в Германию? В самолет тебя никто не посадит, это точно. Или вырежешь из бревна весла и поплывешь через океан? Там не пять, в Америке все пятнадцать капсул…"

Он сидел, кутаясь в тулупчик, и воспаленными от дыма глазами следил за проплывающей цепочкой костров. Караван шел не останавливаясь и не сбиваясь с ритма. За последним фургоном, привязанные за шеи цепями, шипели и плевались в пыли два крылатых змея. Рептилии ни черта не видели в темноте, спотыкались, но неумолимые цепи волокли их за караваном. Изредка кто-нибудь из крылатых пытался плюнуть огнем, но на бегу это плохо получалось. Сидящий на платформе грузовика охранник по приказу Коваля хлестал змея бичом, приучая к хорошим манерам. Не дожидаясь удара, твари принимались верещать, припадали на лапы, как побитые собаки. Солдаты хохотали. Именно этого Коваль и добивался - чтобы люди перестали бояться. За спиной костры разгорались, превращаясь потихоньку в неровную алую просеку. Даляр покуривал рядом, баюкая на плече автомат. Когда мы пойдем назад, подумал Коваль, ни одна сволочь не подберется к нам незаметно. Я превращу эти заросли в степь. Я буду их жечь до тех пор, пока на километр от дороги не останется ни единой травинки.

И мы дойдем до Москвы. Если дружки Качальщика попробуют нас остановить, я прикажу казнить его и повешу вверх ногами на стреле крана. А в Москве я найду Институт холода.

Это эгоизм, но человеку очень плохо, когда он один.

Коваль не мог отделаться от мысли о капсулах в столичном институте. А еще он вспоминал эту девчушку, Надю Ван Гог. Интересно, какая на самом деле у нее должна была быть фамилия? Она и вправду похожа на Наталью. Она такая, какой Наташка была в ее возрасте, лет в семнадцать. И взгляд, и жесты удивительно, до боли, напоминают обо всём. Пользуясь нынешним статусом, Артур имел право навестить мамочек, - двойная золоченая повязка открывала ему беспрепятственный доступ в купе. С ней, черт возьми, стоило поговорить, чтобы стряхнуть наваждение! Почти наверняка она окажется недалекой, зацикленной на своей исключительности дурехой. Скорее всего, не умеет читать и писать и никогда не высовывала носа за пределы центра города.