Простаки за границей или Путь новых паломников

Можно поклясться, не боясь стать клятвопреступ­ником, что все Джоны Смиты, Джорджи Уилкинсоны и прочая мелкая сошка, населяющая пространства между царством теней и Баальбеком, рада нацарапать свои безвестные имена на величественных руинах Баальбека да еще прибавить к ним название города, округа и штата, откуда они родом. Жаль только, что ни одна из древних развалин не обрушивается на кого-нибудь из этих жалких пресмыкающихся, дабы у всей их породы раз и навсегда пропала охота увековечивать свое имя на прославленных памятниках старины.

На наших клячах мы могли добраться до Дамаска в три дня. А нам непременно надо было проделать этот путь меньше чем за два. Это было необходимо потому, что трое наших паломников свято соблюдают день субботний. Мы все рады были не нарушать суб­боты, но бывают случаи, когда придерживаться буквы священного закона, дух которого неизменно справед­лив, просто грешно, и такой случай был на сей раз. Мы заклинали пощадить усталых, замученных лошадей, убеждали, что они верой и правдой служат нам и впра­ве ожидать от нас взамен доброго отношения и со­страдания к их тяжкой доле. Но разве тому, кто превы­ше всего гордится своей праведностью, ведома жа­лость? Что значили еще несколько долгих часов труда для измученных животных по сравнению с опасно­стью, грозившей душам наших праведников! В обще­стве людей, до такой степени приверженных религии, не слишком приятно путешествовать и мудрено укре­питься в вере. Мы говорили им, что Спаситель, кото­рый жалел всякую бессловесную тварь и учил, что вола следует вытащить из трясины даже в день субботний, не одобрил бы этот ненужный и непосильный переход. Мы говорили, что наше путешествие утомительно, в такой палящий зной оно просто опасно даже при обычных переходах, а если мы будем упорствовать и не посчитаемся со своими силами, некоторые из нас могут пасть жертвой местной лихорадки. Но палом­ники оставались непреклонны — они должны

спешить во что бы то ни стало. Пусть умирают люди и лошади, но на будущей неделе они должны ступить на священ­ную землю, не запятнав себя нарушением субботы. Итак, они готовы были погрешить против духа рели­гиозного закона, лишь бы не нарушить его буквы. Не стоило труда объяснять им, что «буква убивает». Лю­ди, о которых я сейчас говорю, мои друзья, я питаю к ним самые теплые чувства, они честные граждане, вполне почтенные и добропорядочные, но, мне кажет­ся, они неправильно понимают христианское учение. Они беспощадно осуждают наши недостатки и каждый вечер собирают нас и читают нам главы из Нового завета, который весь проникнут кротостью, милосер­дием и состраданием, а назавтра они с утра садятся в седло и не слезают с него до поздней ночи, то взбираясь на вершины здешних суровых гор, то спу­скаясь в долины. Разве усталая, замученная, полудох­лая кляча заслуживает, чтобы к ней отнеслись с еван­гельской кротостью, милосердием и состраданием? Вздор! Это все относится к человеку, которого Бог создал по своему образу и подобию, а не к бессловесной твари. Мое уважение к нашим исполненным праве­дности паломникам столь велико, что не разрешает мне вмешиваться, но если бы не они, а любой другой из наших спутников позволил себе хоть раз погнать лошадь на такие крутые горы, я бы не спустил ему этого.

Мы много раз подавали паломникам хороший при­мер, который мог бы пойти им на пользу, но все напрасно. Никогда они не слыхали, чтобы кто-нибудь из нас сказал другому грубое слово, но сами они не раз всерьез бранились. Приятно послушать их перебранку после того, как они только что наставляли нас. Едва мы бросили якорь в Бейруте, они уселись в лодку и перессорились, еще не доехав до берега. Я говорил, что они хорошие люди, — они и в самом деле хорошие люди, но всякий раз, как они станут отчитывать меня, я намерен огрызаться в печати.

Мало им того, что пришлось удвоить наши обыч­ные переходы, — нет, они еще свернули с дороги, чтобы поглядеть на какой-то дурацкий источник Фигия, пото­му что из него когда-то пила Валаамова ослица. Итак, мы ехали через непроходимые горы и пустыни, оты­скивая эту почтенную лужу, из которой пила Вала­амова ослица, покровительница всех паломников вро­де нас. В своей записной книжке я отыскал только одну заметку об этом переходе: