Простаки за границей или Путь новых паломников

Когда входишь в Храм святого гроба Господня, первое, что хочешь увидеть — это самый гроб, — и дей­ствительно видишь его чуть ли не прежде всего осталь­ного. Второе — это место, где распят был Спаситель. Но его не покажут до самого конца. Это венец и слава святилища. Серьезный и задумчивый стоишь в склепе Спасителя — да и каким еще тут можно быть, но весь­ма трудно поверить, что когда-то здесь покоился Гос­подь, и мысли эти отнюдь не способствуют волнению, которое должно бы возбуждать это место. Вот здесь, в другой части храма, стояла Мария, здесь — Иоанн, а здесь — Мария Магдалина; там толпа злословила Господа; тут сидел ангел; а вон там нашли терновый венец и честный крест; здесь явился воскресший Спаси­тель. Посмотреть на все это любопытно, но при этом как и у гроба Господня, с несомненностью чувствуешь, что все это ненастоящее, что все эти святые места просто-напросто измышление монахов. Но вот место, где был распят Христос, вызывает совсем иные чувст­ва. Всей душой веришь, что именно здесь Спаситель расстался с жизнью. Вспоминаешь, что Христос про­славился задолго до того, как пришел в Иерусалим; ведь слава его была столь велика, что за ним всегда следовали толпы; его появление в Иерусалиме взвол­новало весь город, и встречали его восторженно: нель­зя забывать, что, когда Христа распяли, в Иерусали­ме очень многие верили, что он истинный сын Божий. Уже одно то, что его здесь публично казнили, должно было обессмертить это место на века; а вдобавок буря, тьма, землетрясение, разодранная завеса храма и не­жданное пробуждение мертвецов — все это привело к тому, что сама казнь и место, где она свершилась, запомнились даже самым беспечным очевидцам. Отцы рассказывали сыновьям о странном происшествии и показывали место, где оно случилось; те передавали рассказ этот своим детям — так пронеслись триста лет[207]

. И тут явилась Елена и воздвигла на Голгофе церковь в память о смерти и погребении Христа, дабы священное место это навеки памятно было людям; с тех пор здесь всегда стоит церковь. О том, где был распят Христос, не может быть двух мнений. Но где он был похоронен, знали всего, быть может, человек пять-шесть; и похороны не такое уж примечательное событие, поэтому простительны сомнения в подлин­ности гроба Господня, — но сомневаться в том, где именно он был распят, непростительно. Через пятьсот лет от памятника на Банкер-Хилле

[208]

не останется и сле­да, но Америка все равно будет знать, где разыгралась битва и где пал Уоррен[209]. Распятие Христа было слиш­ком заметным событием для Иерусалима, и Голгофа стала слишком известна благодаря ему, чтобы об этом забыли через каких-нибудь триста лет. По крутой лестнице я взобрался на вершину скалы, где построена маленькая часовня, и смотрел на то место, где некогда стоял честный крест, с таким волнением, какого не вызывало во мне еще ничто земное. Мне не верилось, что три ямы на вершине скалы те самые, в которых когда-то были кресты, но уж наверно они были совсем близко, а какие-нибудь несколько футов расстояния не в счет.

Когда стоишь там, где распяли Спасителя, прихо­дится напрягать все силы, чтобы не забыть, что он не был распят в католической церкви. Надо поминутно напоминать себе, что это великое событие произошло под открытым небом, а не в освещенном одними све­чами темном уголке под самым куполом огромного храма, не в тесной часовенке, сверкающей драгоцен­ными каменьями, разукрашенной пышно и крикливо, в чрезвычайно дурном вкусе.