Прости, я тебе изменил (СИ)

Глава 18. (По)пытка сближения

Макар заявлялся к нам как по часам в четверг и пятницу. Ровно в пять минут восьмого вечера он уже трезвонил в наш дверной звонок. И всякий раз он приходил с новой безделушкой для Глеба, но уже гораздо меньших размеров. Понял, что у нас тут особо не разгуляешься, а на его предложение подыскать квартиру попросторней (ради Глеба) я наотрез отказалась. Не нужны мне его подачки.

С приходом Макара в нашу спокойную и размеренную жизнь режим сна у нас, как следствие, сбился. Громов с Глебом допоздна играли, дурачились перед сном, а я потом мучилась. Сын ни в какую не хотел засыпать после встреч с папашей. Всего за неделю достаточно спокойный мальчуган превратился в гиперактивного проказника с шилом в одном месте.

Такое вот дурное влияние. С этим нужно завязывать. И чем раньше, тем лучше. В конце концов, я имею на это полное право.

С Макаром мы особо не общались. Разве что о Глебе разговаривали. Он интересовался буквально обо всем. Расспрашивал меня о его привычках, предпочтениях, особенностях. И довольствовался немногословными ответами.

Так вчера Макар узнал, что в свидетельстве о рождении Глеба напротив данных об отце красуется прочерк, а отчество никак не связано с ним.

Я думала, Макар обрушится на меня с обвинениями.

Ничего подобного.

Напротив, он отнесся к этому с пониманием, но с тем расчетом, что однажды ситуация изменится в его пользу.

Ага. Спешу, теряя тапки.

Честно, я уже устала от Макара. Тяжело мне с ним контактировать. Непросто видеть его с Глебом. Не могу к этому привыкнуть. Мало того, я не хочу к этому привыкать.

Я все время боялась сболтнуть лишнего, чтобы Макар (не дай бог) не надумал себе того, чего на самом деле нет. Но причина еще крылась в том, что Глеб, кажется, начал привыкать к его визитам. Однако я была убеждена, что со временем энтузиазм Макара в отношении отцовства подостынет, и их встречи сведутся к минимуму.

Правда, мама так не думает. Уж не знаю, что Макар наплел ей, когда они разговаривала в кухне. Этим она со мной не делилась, но меня сильно настораживает ее безусловное доверие. И чувство такое, будто мама меня предает. Она ведь знала, как он обошелся со мной. Знала до мельчайших подробностей, но будто бы не брала во внимание.

По-любому она что-то задумала. Вот, например, вчера ровно в семь вечера у нее возникли неотложные дела. Она сбежала из дома, а вернулась уже поздним вечером. А потом молча смотрела на меня. Да так подозрительно, словно ждала каких-то сдвигов.

Не дождется.

В моем сердце обосновалась вечная зима, и на оттепель рассчитывать бессмысленно, но попытки были, не стану скрывать. Макар пытался расположить меня к себе. Я замечала его заинтересованные взгляды на себе. С каждым разом его "Аля" становилось все более нежным в звучании. Мурашечным. Но не настолько, чтобы забыть, какая он сволочь.

— Ну и сколько ты еще собираешься дуться на меня? — спросила мама упрекающим тоном, подловив меня в кухне.

— Столько сколько потребуется, — ответила я через губу, намереваясь обойти ее.

Мама стеной встала в проходе, ладонь к груди моей приложила и вернула на прежнее место.

Было ясно, не даст и с места сдвинуться. Вновь отчитывать меня собралась. Прям, как малое дитя.

— Нет, ты выслушаешь меня сейчас, — твердо она произнесла, метнув в меня сердитый "мамский" взгляд. — Ты правда считаешь, что я поступаю глупо и опрометчиво?

— Разумеется, мам, — развела я руками. — Вспомни, как ты была настроена против папы. Ты запрещала ему навещать меня, помощь не принимала от него ни в каком виде. Ты же сама рассказывала. А Макара ты чуть ли не с хлебом-солью встречаешь.

— Плохой ты пример для подражания взяла.

— Неужели?

Мама хмыкнула горько. Помрачнела в секунду, поменявшись в лице до неузнаваемости.

— Ты только представь, что было бы, разреши я твоему отцу хоть изредка видаться с тобой! Возможно, он не покатился бы по наклонной. Кто знает, может, и жив остался бы! И ты поняла бы, что такое отеческая любовь! — произнесла она безжизненным голосом, скрывая тоску, заставив меня вздрогнуть всем телом.

В детстве на вопросы об отце мама часто отвечала, что он отправился на заработки. До поры до времени я верила в эти сказки и ждала его возвращения, а, когда перестала верить, мама призналась, что папы уже давненько нет в живых. Как оказалось, он спился. Сердце не выдержало. Хоть я и не помнила его, эта новость травмировала меня. Просто в один момент все детские надежды угасли, и им потребовалось немалое время, чтобы зажечься вновь.

— Поздно, мы этого уже не узнаем, — вымолвила я с затаенным сожалением.