Прости, но я люблю тебя

— Когда ты так со мной разговариваешь, я никогда не знаю, издеваешься ли ты надо мной. В любом случае, я сейчас пишу песню для тебя, только для тебя. Обо всём, что было между нами… Эта песня принесёт мне славу. Мой последний альбом всем понравился, но эта песня ещё лучше. Я уже придумал себе новый псевдоним для этого диска… — Фабио останавливается, чтобы произвести впечатление, и смотрит на неё. — «Фабио… Фобия». Тебе нравится?

— Да, очень. Главное, что оригинально.

Фабио качает головой.

— Знаешь, почему у нас ничего не получилось? Потому что ты всегда завидовала. Со мной ты никогда не была в центре внимания. — Фабио с момент смотрит на Олли, Эрику и Дилетту. Улыбается: — До встречи.

Он удаляется в своих слишком узких брюках, красивый и стройный, с широкой спиной, с волосами, на одном виске выбритыми, а на другом – длинными. На голове его небесно-голубая бандана, подчёркивающая синие глаза.

Эрика улыбается, пытаясь сгладить драматизм ситуации.

— Правда, он просто конфетка… То есть… красавчик!

— Не хватало только, чтобы он был уродом, учитывая, какой он мудак!

Олли снова достаёт телефон Ники.

— Кому бы ты ни отправила сообщение, ты можешь нам не рассказывать. Я просто надеюсь, что в этот раз всё у тебя будет хорошо.

Ники улыбается и кладёт телефон себе в карман.

— Если уж это говоришь ты, Олли, а ведь ты всегда питала слабость к Фабио…

Вмешивает Дилетта:

— По-моему, он заваливал все эти годы экзамены, только чтобы не расставаться с Ники.

— Да ладно, с чего ты взяла?

— Я в шоке, что вы не поняли, потому что, чтобы закончить школу, нужно просто делать домашнее задание.

Пока девчонки разговаривают, Ники удаляет сообщение, отправленное Алессандро, чтобы больше не рисковать.

— Знаете, я бы хотела прочитать текст песни, что он пишет обо мне.

— Мне тоже кое-что пришло на ум. Знаешь, это как Eamon, когда развёлся с женой.

— И правда, — говорит Олли, улыбаясь, — как называлась эта песня?

— Fuck

you.

Дилетта начинает напевать её остальным.

— «Ты видишь, я не понимаю, почему ты мне так нравилась. Я отдал тебе всё, так тебе доверял… Я сказал, что люблю тебя, а сейчас это всё – просто мусор».

Она двигается, как лучшие рэперы, как некая странная помесь Eamon и Eminem.

— «К чёрту подарки, я мог с таким же успехом выбросить их. К чёрту все поцелуи, они ничего не значат. К чёрту и тебя, ведь я тебя больше не люблю… Ты думала, что можешь обмануть меня, но я всё понял, хоть и был идиотом. Ты издевалась надо мной, ты сосала у него. А теперь хочешь вернуться ко мне…»

Дилетта делает поворот и заканчивает песню самым чувственным «Yeah…».

Ники улыбается.

— Фабио Фобия не будет таким идиотом. Если бы он написал вот такую песню, то обязательно сообщил бы. Допустим, он бы написал и такую, но я-то абсолютно не хочу к нему возвращаться. Но, должна признаться, кое-что в этой песне имеет отношение ко мне…

— Что, выброшенные подарки?

— Оральный секс?

Ники качает головой.

— Мне жаль, но я вам ничего не скажу… — и уходит.

— Так, Волны… давайте снова пытать её! — Но Ники убегает. Девочки тоже бегут за ней в школу. Они пытаются поймать её и заставить говорить.

29

Алессандро закрывается в своём офисе. Смотрит на фото на столе. Берёт его, подносит к лицу, вертит в руках. Естественно, это он вместе с Эленой. Улыбается своим оптимистичным мыслям. Он надеется, что они снова будут вместе. Воспоминание. В ту ночь они ходили на шоу Alegria Цирка Дю Солей. Ему совсем не хотелось туда. А она очень хотела. И только по этой причине он достал билеты в первый ряд. Ради неё, чтобы видеть её улыбку. Чтобы видеть восхищение в её глазах, пусть она восхищалась не им, а эквилибристами в отличной форме. Чтобы видеть её, очарованную музыкой, огнями, всеми сценическими эффектами. И дышать её улыбкой и эмоциями от этого известного во всем мире спектакля. А теперь? Ничего не осталось, только пустой зал. А что будет со спектаклем моей жизни? Но он не может продолжать думать об этом.

Тук-тук. Кто-то стучит в дверь, тем самым прерывая тщетные поиски жестоких ответов.

— Кто это?

— Это я, Андреа Сольдини, можно?

— Входи.

Андреа выглядит очень смущённым.

— Прости, если прервал тебя, особенно если ты как раз размышлял над идеей, в которой мы так нуждаемся. Простая и сильная, прямо в сердце, победная и захватывающая…

— Да-да, говори, что случилось? — обрывает его Алессандро, не желающий признаваться, даже самому себе, что думал об Элене, только о ней, о ней единственной, все его мысли были тотально заняты только ею.

— К тебе пришёл поздороваться один твой друг. Говорит, у вас встреча. Какой-то Энрико.

— Не какой-то Энрико, а Энрико Манелло.

— Почему ты со мной всегда такой? Тебе звонили в офис, но у нас было совещание. А я просто пытаюсь помочь…

— Ладно, ладно, впусти его.

— А что насчёт нашего разговора? Ты уверен?

— Ты о чём?

— О помощи.

— Какой помощи?

— Чтобы меня информировали о работе противника, о любых идеях?..

— Сольдини!

— Ладно, ладно, я ничего не говорил. Но имей в виду, что и это я делал, только чтобы помочь, — он скрывается за дверью, открывая её, чтобы впустить Энрико.