Прости себе меня

Толкнулся вперёд, охреневая с того, какая она узкая. Как плотно стенки её влагалища обхватывают его стояк. Буквально душат, заставляя скрипеть зубами... заставляя вдалбливаться в обессиленное тело с каждым толчком всё яростнее. Сильнее. Быстрее.

Он уже не закрывал ей рот. Не было необходимости.

Она, кажется, смирилась.

Лицом уткнулась в постель, пряча боль. Тонкие пальчики комкали под собой покрывало. Девушка пыталась поднять бёдра... но Гордеев то и дело опускал на поясницу свою ладонь, обратно прижимая её к кровати. Так было плотнее. Уже. Глубже.

Продолжал долбиться в неё до тех пор, пока перед глазами не начали плясать белые пятна. Вот-вот. Нужно быстрее. Она глухо кричит каждый раз, когда он входит в неё до упора...

На глаза попадается полотенце, которое он сорвал с неё совсем недавно. Наклоняется, подхватывая его...

Горячая пульсирующая плоть вот-вот взорвётся... Господи.

Движения становятся лихорадочными. В глотке пересохло настолько, что даже слюни не проходили дальше нёба.

Ещё. Мало. Почему. Её. Так. Мало?!

Сильнее. Глотая её крики, которые она топила в покрывале. Ещё...

Зашипел, выскальзывая из горячего лона и едва успевая подставить полотенце. Со сдавленным стоном кончая в него и почти падая сверху на дрожащую девчонку. Опираясь на один локоть. Всё ещё вздрагивал, не прекращая сжимать член рукой и тяжело дышать ей в спину.

Муха... Ксенакис...

Даниэла...

Убрал полотенце и, бросив его на пол, снова вошёл в девчонку. Было так жаль терять её тепло. Застыл, чувствуя, как член дёрнулся внутри неё. Он не готов был на этом заканчивать...

Чёрт!

— Ты умница... — первое, что пришло ему в голову.

А потом куча дерьма, которое само срывалось с его языка. Просто унизить её в очередной раз, чтобы самому не показаться жалким и убогим.

Но в какой-то момент захотелось сгрести её и прижать к груди. Просто успокоить её истерику и попробовать объяснить ей, что это не конец света. Это просто секс...

По крайней мере, именно так он и хотел думать. Он уверял себя в этом. И хотел, чтобы она думала так же.

Спустя пару минут он уже переходил узкую дорогу. Тихо прикрыл за собой калитку и отправился к себе. Жрать он точно сейчас не сможет.

Проскользнул мимо матери, которая с лейкой наперевес направлялась в их с отцом спальню. Отмахнулся от её вопроса и, бросив: “я сейчас”, захлопнул дверь в свою комнату.

Как это кстати: то, что у него есть свой собственный душ.