Простить и поверить (СИ)

А еще она бахнула что-то про его сопли и велела забирать свою машину из сервиса. И последнее, чего после такого спектакля мог ожидать Дима, это их совместного обеда, если Милосердов, конечно, не врал.

Зачем ему врать, Дима придумать не мог.

— Они, кажется, не слишком любезно сегодня расстались, — решил он выяснить этот вопрос до конца. Задавать его пришлось уже в спину Милосердову, но тот все же обернулся и устало вздохнул.

— Бизнес — такая вещь, Дмитрий, — до зубовного скрежета неспешно проговорил он, — где личные симпатии и антипатии приходится отставлять на задний план. Иначе велик риск прогореть. И счастье, что Елена Владимировна это осознала.

С этими словами он все же удалился из Диминого поля зрения, оставив его самого зализывать раны.

Чтобы Ленка — Ленка Черемных! — наплевала на собственные принципы и прогнулась под Жнеца из-за какого-то там мифического страха потерять автосервис, — да такого просто не могло быть! Она же знает его, как облупленного! Знает, что ему нельзя доверять! Знает, что он способен на подлость, когда хочет добиться своего, — а она терпеть не может таких людей! Или за двенадцать лет все изменилось и ей теперь наплевать на прежние свои убеждения? Живя в ненависти, наверное, можно и очерстветь настолько, что значение будут иметь только деньги, и Ленка, кажется, уже демонстрировала что-то подобное. Почему тогда Дима вдруг решил, что ей интересна его правда? И что она захочет его слушать, да еще и растрогается столь сильно, что позволит им с сыном остаться? Это Кирюха со своими глупостями сбил с панталыка и вытребовал у Димы слово поговорить с начальством и добиться справедливости. А справедливость, кажется, у них с Ленкой теперь была разная.

Дима еще раз припомнил пару непечатных выражений, на этот раз в свой адрес, и вцепился пальцами в перильца, пытаясь хоть немного унять охватившую ярость. Он многого ожидал от Ленки, даже травли — в отместку за школьные годы и школьные же обиды — но только не такой вот низости! Забыть то, что ей сделал Жнец, оставить за бортом его шантаж и унижения — да ни один уважающий себя человек на такое не способен! Диме вон она ничего не забыла и ничего не оставила! Или потому, что он был всего лишь охранником на ее предприятии, а Жнец — «уважаемым клиентом»? Да неужели Ленка могла так измениться? Или Дима чего-то не понимал?

Ах как хотелось найти это самое «что-то непонятое», не учтенное им в своих выводах! Во всех перипетиях последних лет жизни именно Черемуха и ее несгибаемый характер направляли Диму, не давая свернуть с пути истинного. Даже рискуя оказаться в проигрыше, Ленка предпочитала поступать честно, и, когда у Димы появился сын, он понял, что именно так правильно и иначе просто невозможно.

— Владлен Игоревич, вы почему мне пятерку за бег поставили? Я же в норматив не уложилась!

Щеки у Ленки пылают, но глаза пылают еще сильнее — от праведного гнева, а физрук — древний старичок, имеющий в своем арсенале удостоверение ветерана труда, — тушуется перед ней и воровато отводит взгляд.

— Так я же знаю, Леночка, что ты можешь лучше, — осторожно оправдывается он, а ставшие свидетелем этого разговора ребята крутят пальцам у виска, не понимая Черёму. — Просто запнулась по дороге, а бежала-то хорошо.

— Что запнулась — сама виновата, надо под ноги смотреть! — отчеканивает Ленка и осуждающе смотрит на преподавателя. — А норматив для всех один!

Физрук вздыхает и переправляет пятерку на то, что она заслужила.

— Эх, Леночка, не даешь старику доброе дело сделать, — мягко упрекает он ее, но в его голосе слышится уважение, и Димка, до сих пор точно так же, как и одноклассники, считающий Ленку полоумной, неожиданно осознает, почему она так поступает. Ей куда важнее вот это самое уважение, чем оценка, которая вовсе не отражает истинное положение вещей. И Ленка улыбается.

— Я на гимнастике исправлю, вы же знаете, — обещает она и действительно исправляет. И светится от удовольствия, потому что добилась своего и не пошла против совести.

Она всегда так делала, все одиннадцать лет школы, не отступая от собственных принципов, и только с Димой словно бы забывала о них. Или он тогда был для нее важнее любых правил, и Ленка спокойно прогуливала годовую контрольную ради того, чтобы провести день с Димой. А сейчас что же — собственные установки по боку? Или теперь Жнец стал дороже их? От этой мысли в груди захолодело, и Дима сплюнул прямо на металлическую площадку, избавляясь от наполнившей мерзости. Неужели он так ошибся в Ленке, помня ту, какой она была в школе, и совершенно не зная нынешнюю? Нет, теперь уж он точно не сдвинется с места, пока не посмотрит ей в глаза и не поинтересуется, приятно ли прошел ее обед в компании человека, который пытался опозорить ее на всю школу. И не потребовал ли Жнец в качестве извинений новый танец — на этот раз приватный; с этой мрази станется!