PRосто быть богом: ВВП

— Между нами, господа… — он назидательно поднял вверх указательный палец, — если нефть и газ обязательно когда–нибудь кончатся, то ЭТО не кончится никогда!

Люди в чёрном, задумавшись, примолкли.

— Кстати, куда вы меня везете? — поинтересовался Сухов.

Ответом ему было ледяное молчание.

Часть первая

Золотая Пчела

Глава первая. Поехали?

Человек был изрядно худ, а лицо имел несколько желчное. Зато до сорока своих с лишним лет сохранил вид вечного отличника. Он стоял перед микрофоном и очень старался не обращать внимания на то, что за ним холодно и пристально следит глазок телекамеры.

Камера была установлена почти под потолком, на фоне зеркальной стены. Так что человек, видя своё отражение, вполне мог представить, в каком виде предстанет перед теми, кто будет смотреть запись его выступления. Но вот с руками и глазами всё равно ничего поделать не мог. Глаза его позорно бегали. А руки, которые он не знал, куда девать, время от времени приходилось потирать друг о друга. Была у него такая дурацкая привычка. Словно он — енот–полоскун.

Другие стены в идеально квадратном помещении были задрапированы тяжелыми плотными гардинами. И, если не считать узкой дверцы в одной из стен, больше ничего в помещении и не было. Только тёмно–серый унылый цвет вокруг, циклопических размеров зеркало и микрофон. Ну и молчаливая камера, само собой.

— Зачем я иду на выборы? — бодро начал человек. — Потому что — никто, кроме нас нам не поможет. Уверен — только вместе мы сможем решить наши проблемы. Я — решение принял. Буду работать на посту мэра. Теперь от вас зависит, как мы будем жить дальше. Придите на выборы и проголосуйте. За вашего представителя во власти. За здравый смысл! За всех нас!

Наблюдал за кандидатом не только холодный стеклянный глазок. На самом деле зеркальная стена только с внешней стороны была зеркальной. С противоположной она оказалась вполне даже прозрачной.

Помещение, скрывавшееся в зазеркалье, напоминало обычную аппаратную в телестудии. На доброй дюжине экранов в идеальном синхроне выступал перед зрителями худой и желчный человек, потирая одновременно множество пар рук. Будто был он не просто человек, а какой–то многорук из буддийского пантеона. По одному из мониторов шли обычные дневные новости — впрочем, звук был сведён до минимума.

В аппаратной пребывали трое. И внимательно наблюдали за выступавшим. Только вовсе не на экранах, а вживую, сквозь стекло.

— Он, наверное, раньше бухгалтером работал? — лениво поинтересовался Генералов, поочерёдно бросив взгляд на Сорокина и Викторию. — Угадал?

— Почти, — без тени улыбки ответила Вика.

Была она девушка не то чтобы не слишком красивая, но явно не фотомодель. Резкие черты лица, нос с горбинкой, да ещё и мальчиковая короткая стрижка. Но всё же из тех, в кого при определённых обстоятельствах вполне можно влюбиться. Зато уж — навзрыд. В руках она держала спящую собачку породы «китайская хохлатая». Собака была немыслимого голубого цвета с сиреневыми пятнышками по телу, при том — абсолютно голой. Только на голове и кончиках хвоста и лап серебрилась шелковистая шёрстка. Поглаживая холёными пальчиками собачку, Вика одновременно заглядывала в досье:

— Был третьим замом председателя правления банка.

— А сейчас?

— Сейчас — второй. Второй зам, — уточнила она для непонятливых.

— Головокружительная карьера, — привычно съязвил Паша Генералов, указательным пальцем поправляя на носу круглые очки в тонкой оправе. Точно такие же, как на знаменитом фото Джона Леннона.

В отличие от легендарного музыканта Паша был аккуратно стрижен, но зато чуть зарос модной недельной щетиной — ещё вроде и не борода, но уже и просто небритым не назовёшь. То есть, было у Паши Генералова в настоящий момент всё тип–топ. По крайней мере, со внешностью.

— Ла–адно, по–отише, коллеги! — подал свой главный, чуть заикающийся на гласных, голос Сорокин. Он нажал кнопку на пульте и проговорил в микрофон, туда, за зеркальную стену. — Спа–асибо, вы сво–ободны! — его чуть по–птичьи посаженная голова кивнула, словно тот, к кому он обращался, мог его увидеть.

Самого же Владимира Сорокина сразу с обеих сторон в профиль могли наблюдать и Вика, и Генералов. Абрис его лица был строг и правилен. Бачки, чуть более длинные, чем обычно, красиво серебрились ранней сединой. А по центру подбородка прицепилась короткая и плоская мушкетёрская бородка, отнюдь не делавшая его смешным, а так — слегка романтичным. Взгляд его, впрочем, умел быть и очень жестким. А порой даже и беспрекословным. Но до этого пока дело, к счастью, не дошло. Хотя искры недовольства, когда он отступил на шаг назад, чтобы видеть разом и Пашу, и Вику, в глазах и мелькнули. Но тут же и погасли — не иначе, как от усилия воли.