Просто друзья

Мама в первые дни помогала мне с нашей квартирой. Возможно считала, что мне одной будет тяжело с этим справиться. Ведь как ни крути, поведение Глеба в то время оставляло желать лучшего. Приглашенный дизайнер помог нам только выбрать стиль, цветовую гамму, подобрать нужную мебель. Деталями занималась я самостоятельно.

– Да, мама. Это именно тот испанец, про которого нам с тобой говорили, – вру я. Тот ужасно дорогой столик пал жертвой самых храбрых и отчаянных в тот день, когда Глеб вернулся домой после долгого отсутствия.

Мы разговаривали о многом. И участвовали в беседе все. Даже Глеб сказал пару фраз. Несказанно меня порадовал. Я попросила его не отмалчиваться и быть милым. Хотя "Глеб" и "милый" словно антонимы в классической литературе – встречаются редко, но метко. Только это меня всегда и привлекало в нем.

– Мила, когда у тебя просмотры?

Мама, что ж ты делаешь?

– Просмотры. Ирина Григорьевна сказала, что коллеги из Франции приезжают в начале следующей недели.

– Я так рада, Мила. Получается, ты можешь уехать учиться в Париж? – мама искренне радуется, хотя прекрасно понимает, что это очень маленький шанс. Нас десятки на потоке, а выберут одну, может, две девушки. Практически нереально. Учитывая, что главная роль достанется Соне.

– Париж? – Глеб спрашивает тихо, и я слышу злость в его голосе.

– Да.

– Понятно. – Больше за вечер он не проронил ни слова.

Наталья Матвеевна долго восхищалась последней постановкой “Анны Карениной” в Большом. Так гордилась, что ее невестка тоже будет выступать на исторической сцене. Мама подливала масло в этот импровизированный огонь, который вспыхивает недобрым пламенем между мной и Глебом.

А мне первый раз в своей жизни хочется остановиться, нажать на кнопку стоп. Зависнуть. Это правда то, что мне хочется? К чему я стремлюсь?

Может же такое быть, что, цепляясь за эту цель, теряешь действительно важное и нужное? Что, если я потерялась?

За последними гостями закрылась дверь. Я выдохнула. Теперь понимаю, что испытывают хозяева дома, когда вечер заканчивается. Мне бы не помешала помощница по дому. Не помню, чтобы Наталья Матвеевна убирала посуду самостоятельно. Как и мама. Избалованная и изнеженная Мила Навицкая хочет оказаться в объятиях своего мужа, а не мыть тарелки.

Глеб стоит сзади меня и сверлит взглядом. Нехорошее и неприятное чувство, будто холодок прокатывается по спине.

– И что это значит, Мила Навицкая?

– Ты о чем именно сейчас?

– А Франции твоей? Получается, ты уедешь? И надолго?

– Я пока никуда не собираюсь, Глеб.

А если встанет такой выбор, что выберу я? Надеюсь, это не случится. Потому что выбор в таком случае сделать невозможно.

– Хм. Сообщи хотя бы. За день будет достаточно, – с этими словами он оставляет меня одну и поднимается в спальню. До этого момента я считала, что мы больше не делим их. Но именно в эту секунду мне хочется сказать, что Глеб ушел именно к себе в комнату.

День, что начался так прекрасно, как весенний цветочек, закончился жгучей майской крапивой. Хлещет своими стеблями, не жалея юную и чувствительную кожу. Но, говорят, это полезно. Крапива полезна. Хотелось бы узнать, чем именно. Но не буду. Боль и жжение от этого никуда не денутся.

Я захожу в свою комнату. Вспоминаю первые недели, которые провела здесь. Но почему-то хочется закрыть эту дверь на замок и больше не входить сюда. Постучаться к Глебу, уткнуться ему в грудь, вдохнуть его тяжелый аромат сандала и заснуть.

Глава 32.

Воспоминания из дневника Милы.

Ночью я спала очень плохо. Какие-то страшные картинки, нелепые и глупые. Проснись я так в другой день, только усмехнулась бы, а может бы, и искренне улыбнулась таким снам. Но не сегодня.

Разминку с утра делала усерднее. Возможно, излишне увлеклась, потому что как-то неприятно заныла мышца на ноге, что и так частенько дает о себе знать. Думала, может выпить таблетку обезболивающего, чтобы та не отвлекала меня. Но решила, что справлюсь и без нее.

Мне бы хотелось утром увидеть Глеба, чтобы успокоил меня, сказал бы какую-нибудь пошлую шутку, поцеловал, в конце концов. Но стоило мне открыть глаза, я поняла, что в доме одна. Еще чувствовался сандал в воздухе и нотки кофе – крепкий, терпкий, как и его поцелуи.

Ставлю себе зацепку в голове, что когда грустно или страшно, нужно вспоминать вкус его губ, его поцелуев, чтобы невольно заулыбаться.

Глеб ушел сегодня рано: дела, связанные с фирмой. Я не злюсь и не обижаюсь, хотя признаюсь, мне приятно, когда Глеб будит меня. Последний раз, когда я утром открыла глаза, Глеб лежал рядом, подперев голову рукой и рассматривал меня еще спящую. Возможно, именно от его взглядов я и проснулась, очень уж они чувствовались.

– Я думал, ты никогда уже не откроешь глаза. Точно, Спящая красавица, – улыбка, которая я запомнила, словно фотограф запечатлел нужную ему эмоцию на пленке.

– Доброе утро, – приятно потягиваюсь.

Сажусь на кровать и вытягиваю руки вверх, тянусь к солнышку. Утром все кажется нежнее и ласковей, день будто здоровается, приятно похлопывает по плечу.