Просто Мария 2

— И все-таки я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом, — продолжал упрямо настаивать Диего, — может быть, мне это пригодится в будущем…

«Жди, пригодится, — со злой усмешкой подумала Джоанна, — как же, как же…»

Тем не менее Джоанна, чтобы отцепиться от назойливых расспросов, согласилась объяснить молодому Лопесу о «подпольном кино».

— Знаешь что, — сказала она, — несколько лет назад я с Майклом ездила на фестиваль в Великобританию. Там как раз и показывали фильмы этого самого «подпольного кино», которое тебя так интересует. И знаешь, что меня поразило?..

— Что?.. — Не выдержав, спросил Диего.

— Оно не показалось мне таким интересным, каким казалось раньше… Если что-то и отличало эти фильмы, то, скорее, не художественные ценности, говоря языком критических журналов…

— Что же тогда?

— Сумасбродство. Так, один из фильмов надо было смотреть через стеклянные пластинки, обработанные в химической лаборатории особым образом. А один ненормальный режиссер во время показа своей ленты разрезал на части живого цыпленка, чтобы создать дополнительный «шумовой эффект». Кстати, ему потом устроил бойкот местный филиал общества защиты животных… Короче, — продолжила Джоанна, — фестиваль был в высшей степени необычным.

Диего вновь перебил свою собеседницу:

— Так я не понял — «подпольное кино» — что же это такое?..

Джоанна принялась объяснять таким тоном, каким обычно учитель объясняет детям значение какого-то непонятного термина:

— Ну, когда я училась в колледже при Голливуде, нам твердили, что «подпольное кино» — это целиком некоммерческие фильмы, объединяющее начало которых — найти средства выражения, полностью противоположные общепринятым.

Эту формулировку Джоанна произнесла на одном дыхании.

— Значит, фестиваль тебе не понравился?

Джоанна улыбнулась.

— Ну, я этого не говорила, — произнесла она, — кое-что мне как раз понравилось… И я даже позволила сделать некоторую классификацию…

— Вот как?

Девушка продолжала свой рассказ:

— Я вывела целых пять типов режиссеров этого самого «подпольного кино». Во-первых, это «поэты» — я сама для себя их так назвала. Это перевод и интерпретация языка снов. Использование произвольного, очень свободного монтажа, случайных вспышек света и различных, подчас очень неожиданных ракурсов съемок должно, по-видимому, способствовать воссозданию образов подсознания… Потом — режиссеры, которых я сама для себя назвала «теоретиками». Для них главное — визуальное восприятие. Они целиком отвергают общепринятое, романтическое понятие красоты ради чувственного опыта и отрицают повествовательную структуру…

Джоанна сознательно подбирала такие выражения, которых, по ее мнению, настырный молодой человек наверняка бы не понял. Произнося последнюю фразу — слишком заумную даже для профессионального кинокритика, — Джоанна с улыбкой посмотрела на Диего. Тот слушал, как зачарованный — не мигая, глядя на Джоанну во все глаза.

— Эти режиссеры, — продолжила девушка, — делают из кинопленки петли, непосредственно воздействуют на саму поверхность кинопленки чем угодно — от специальной краски до химических реактивов. В результате столь интересного подхода фильмы становятся совершенно непонятными для неподготовленной публики… Ты, дорогой Диего, наверняка бы остался в полном недоумении, — с улыбкой произнесла Джоанна. — Честно говоря, я и сама мало что поняла…

— А дальше?..

— Следующую категорию я назвала для себя «гуманистами»…

— Почему же такое название?..

— Потому, — кивнула Джоанна, — что они используют в качестве объекта не непонятные вещи, а живых людей… Впрочем, тут тоже мало что интересного: нет ни сюжета, ни фабулы… Скучища страшная… Немцы, например, привезли несколько миль пленки, показывающие, как домохозяйки моют грязную посуду… Затем, — продолжила Джоанна, — идут так называемые «антихудожники». Они снимают совершенно отвратительные вещи — полуразложившиеся внутренности, трупы животных и так далее…

— Боже, — простодушно воскликнул Диего, неужели их не освистали?

Джоанна тонко улыбнулась.

— Именно на это они и рассчитывали. Более того, авторы этих лент шумно оскорбляли публику в зрительном зале, рассчитывая на провокацию…

Диего уже порядком устал от этого рассказа — и от обилия научных терминов, и от назидательно-наставнического тона Джоанны. Поэтому, не дожидаясь окончания рассказа о фестивале, он устало махнул рукой и сказал:

— Спасибо, я все понял…

Джоанна с облегчением вздохнула — ей и самой порядком надоело ломать комедию перед этим недалеким молодым человеком.

— Ну, — произнесла она с язвительной полуулыбкой, — надеюсь, теперь ты понял, что же такое «подпольное кино»?

Диего нехотя кивнул.

— Да, понял… Насколько мне кажется — очень гадкая штука… Я могу сказать только одно — когда мы с тобой будем жить в Голливуде, я ни за что не соглашусь сниматься в подобных фильмах…

Эта фраза — «сниматься в подобных фильмах» — была сказана таким уверенным тоном, что необыкновенно рассмешила Джоанну.

«Он говорит так, будто бы у него нет никаких других забот», — подумала девушка.