Просто поверь в любовь

А отказаться от своих принципов ради сомнительного опыта Эмерсон не могла рискнуть.

Итак.

Она отбросила от себя эти мысли и сосредоточилась на том, чтобы наслаждаться красивыми видами.

Ее семейное поместье было для нее самым любимым местом с раннего детства. Но, конечно, тогда ей не было с чем сравнивать.

А теперь уже было. Она объехала весь мир, останавливалась в роскошных отелях, наслаждалась изысканной местной кухней. Но как бы ей ни нравилось путешествовать, она не могла представить, что когда‑нибудь перестанет считать поместье своим домом.

– Можно задать вам вопрос?

Его голос был глубоким и бархатным, словно мед, и Эмерсон почувствовала волнение.

Она никогда не испытывала ничего подобного.

Это, наверное, и было той знаменитой «химией». И она никак не могла понять, почему именно этот мужчина пробуждает в ней такие чувства. Она была знакома с множеством мужчин, которых можно было бы счесть привлекательными. Она встречала их на приемах в разных частях света. Но ни один из них – включая и того, за которого ее отец хотел выдать ее замуж, – не вызывал у нее такой реакции.

А теперь… Холден проделал это без всяких усилий со своей стороны.

– Задавайте, – ответила она, заставив себя сосредоточиться на окружающих видах.

Все, что угодно, лишь бы не зацикливаться на нем.

– Какого черта вы так оделись, зная, что вам предстоит поездка верхом?

Она недоумевающе моргнула. А потом повернула голову и посмотрела на него.

– Что не так с моей одеждой?

– Я никогда не видел, чтобы кто‑нибудь садился на лошадь в такой непрактичной одежде.

– Да ладно, я вас умоляю. Вы наверняка видели, как в старину женщины ездили в боковом седле в огромных амазонках.

– Да, – ответил он. – Но у вас есть выбор.

– Я должна быть фотогеничной.

– А вы не могли одеться в сексуальную ковбойскую одежду?

Учитывая, что он играл роль сексуального ковбоя, в обтягивающей черной футболке и черной ковбойской шляпе, Эмерсон внезапно пожалела, что не играет роль сексуальной ковбойской девушки. Может, ей стоило надеть клетчатую рубашку, завязав ее полы под грудью, короткие шорты и сапоги. Может быть, если бы она была так одета, она набралась бы смелости и попросила бы его покувыркаться с ней в сене.

«Ты сошла с ума».

– Это не в моем вкусе.

– А в вашем вкусе одеваться в траур?

Эмерсон рассмеялась.

– Я об этом не подумала. Но вы правы. Это мой любимый стиль.

– Если вас это устраивает.

Его замечание было забавным. Ну ладно, может быть, из‑за того, что он пару раз сказал что‑то умное в ее присутствии, было слишком рано называть его забавным. Но она почувствовала себя немного лучше оттого, что он был не только очень красивым, но и умным.

– Итак, сегодня у вас не просто рабочая поездка, – сказал он. – Если вы так заботитесь о своем внешнем виде.

– Верно. Я хочу пробудить интерес к нашей новой идее. Ну, знаете, опубликовать мои фотографии верхом на лошади. Подождите секунду.

Она остановилась и повернулась лицом к Холдену. Позади них расстилались виноградники, а на заднем фоне устремлялись ввысь вершины гор. Она достала свой мобильный телефон, подняла его в вытянутой руке, улыбнулась и нажала на кнопку. Посмотрев на результат, она нахмурилась и сделала еще одно фото. Оно понравилось ей уже больше.

– Что это было?

Она развернула лошадь, убрала телефон в карман и поехала дальше.

– Просто я сделала фотографию. Которую смогу опубликовать в Интернете. «Нечто новое и заманчивое на виноградниках Максфилдов».

– Вы и вправду собираетесь это сделать?

– Да. Позже мы выпустим официальный пресс‑релиз, но реклама в социальных сетях – это нечто другое. Я – часть этого бренда. И мой образ жизни, включая и одежду, является частью того, что заставляет людей интересоваться нашей винодельней.

– Положим, – сказал Холден.

– Людям нравится испытывать чувство зависти, – сказала она. – Если бы это было не так, они не стали бы проводить долгие часы, разглядывая фотографии других людей. Дома, в которых им никогда не доведется жить. Экзотические места, в которых им никогда не удастся побывать. Немного зависти – это в некотором смысле тоник, он иногда возбуждает людей.

– Вы и вправду верите в это?

– Да. Полагаю, мои успехи в работе доказывают, что я знаю, о чем говорю.

Он долгое время молчал.

– Знаете, я полагаю, что вы правы, – сказал он наконец. – Люди предпочитают позволить себе это чувство. Но когда у вас нет ничего, небольшая радость смотреть на то, чего у вас никогда не будет. Это ранит очень глубоко. Это порождает голод, а не удовольствие. И это может довести некоторых людей до саморазрушения.

Что‑то в его интонациях породило в ней беспокойство. Потому что его слова прозвучали не гипотетически.

– Это никогда не было моей целью. И я не могу контролировать, кто читает и смотрит мою рекламу. В конечном счете, люди сами должны управлять своими эмоциями, разве нет?