Просто вместе

Она жила в другой стороне, но вошла вместе с Мамаду в пустой вагон и села рядом, заставив ее подвинуться. Мамаду и Камилла напоминали злящихся друг на друга Астерикса и Обеликса. Малышка ткнула толстуху локтем в жирный бок, та ответила и едва не отправила ее в нокдаун.

— Эй, Мамаду… Не злись…

— Я не злюсь, и я запрещаю тебе называть меня Мамаду. Меня зовут не Мамаду! Ненавижу это имя! Его придумали в Touclean, но меня зовут не так. Ты ведь с нами уже не работаешь, верно? Вот и не называй меня больше этим именем — никогда, поняла?

— Интересно… И как же тебя зовут на самом деле?

— Не скажу.

— Послушай, Мам… Моя дорогая… Я скажу тебе правду: я ухожу не из-за Жози. И не из-за работы. И не потому, что мне просто захотелось уйти. Не из-за денег… Знаешь, у меня есть другая профессия… Дело… в котором… я не уверена… но, думаю, оно может сделать меня намного счастливее…

Они помолчали.

— А еще… я теперь забочусь об одной старой даме и не могу уходить из дома по вечерам, понимаешь? Она плохо ходит и без посторонней помощи может в любой момент упасть…

Мамаду не отвечала.

— Ладно… Я выхожу… Иначе снова пропущу последний поезд…

Негритянка силой удержала ее.

— Останься. Успеешь пересесть. Сейчас только тридцать четыре минуты первого…

— Так что ты там делаешь?

— Где там?

— В другой профессии…

Камилла протянула ей блокнот.

— Держи, — произнесла Мамаду, пролистав все страницы, — это здорово. Я согласна. Можешь уходить, и все-таки… Все-таки я рада, что мы познакомились, кузнечик, — добавила она и отвернулась.

— Хочу попросить тебя об одной услуге, Мама…

— Хочешь, чтобы мой Леопольд наколдовал тебе удачу и богатых клиентов?

— Нет. Я хочу, чтобы ты мне попозировала…

— О чем это ты?

— Я хочу тебя нарисовать…

— Меня?

— Да.

— Издеваешься или как?

— С самого первого дня, когда мы встретились в Нейи, я мечтала написать твой портрет…

— Прекрати, Камилла! Я ведь даже не красивая!

— Я нахожу тебя очень красивой.

— Правда? — после долгой паузы переспросила Мамаду.

— Чистая правда…

— Да что в этом красивого? — удивилась она, ткнув пальцем в свое отражение в черном стекле. — Ну скажи, что?

— Если твой портрет выйдет хорошо, люди узнают все, о чем ты рассказывала мне с тех пор, как мы познакомились… Все… Твою мать и твоего отца. И твоих детей. И море. И… как там ее звали?

— Кого?

— Твою маленькую козочку?

— Були…

— Они увидят Були. И твою кузину — ту, что умерла, и… И все остальное…

— Ты говоришь как мой брат! Болтаешь невесть что, выдумщица!

— Но… я не уверена, что сумею… — помолчав, призналась Камилла.

— Да неужели? Знаешь, если на твоей картинке Були не окажется у меня на башке, я буду довольна! — ухмыльнулась Мамаду. — Но… То, о чем ты просишь, займет много времени?

— Да.

— Тогда я не смогу…

— У тебя есть мой телефон… Возьми два отгула в Touclean и приходи. Я тебе заплачу… Натурщикам всегда платят… Это ведь настоящая работа, понимаешь? Ладно, пока. Может… может, поцелуемся?

Негритянка сжала Камиллу в объятиях.

— Как тебя зовут, Мамаду?

— Не скажу. Мне мое имя ужас как не нравится…

Камилла бежала по платформе, жестом прося Мамаду позвонить. Ее бывшая коллега устало кивнула. Забудь меня, белая малышка, забудь меня. Да ты уже забыла…

Она шумно высморкалась.

Она любила с ней разговаривать.

Что да, то да…

Никто другой никогда ее не слушал.

3

В первые дни Полетта не выходила из своей комнаты. Она боялась побеспокоить остальных, заблудиться, упасть (они так спешили, что забыли ее ходунки) и — главное — пожалеть о своем скоропалительном решении.

Часто у нее в голове все путалось, она заявляла, что чудесно проводит отпуск, и спрашивала, когда они собираются отвезти ее домой…

— Куда это домой? — бесился Франк.

— Ну как же… Ты знаешь… домой… ко мне…

Он тяжело вздыхал.

— Говорил я вам, эта затея — жуткая глупость… А теперь вот у нее крыша совсем поехала…

Камилла бросала взгляд на Филибера, а Филибер смотрел в сторону.

— Полетта…

— А, это ты, малышка… Ты… Как, говоришь, тебя зовут?

— Камилла…

— Ах да! Что тебе, деточка?

Камилла решила не деликатничать. Она напомнила старушке, откуда и почему они ее забрали и как каждому из них придется теперь переменить свою жизнь.

Она разговаривала с Полеттой жестко, почти жестоко, чем совершенно ее обескуражила.

— Значит, я никогда не вернусь к себе домой?

— Нет.

— Но как же…

— Пойдемте со мной, Полетта…

Камилла взяла ее за руку и повела по квартире. Гораздо медленнее, чем в первый раз, попутно «расставляя вешки».

— Здесь у нас туалет… Видите, Франк прикручивает ручки, чтобы вы могли держаться…

— Идиотство… — пробурчал он.

— Здесь кухня… Большая, правда? И холодная… Но я вчера собрала столик на колесах… Чтобы вы, если захотите, могли есть у себя в комнате…

— Или в гостиной, — вмешался Филибер. — Знаете, вы не обязаны целый день сидеть в одиночестве…

— Так, теперь коридор… Он очень длинный, но вы можете держаться за панели, правда? Если нужна помощь, мы сходим в аптеку за новыми «ходунками»…

— Было бы хорошо…

— Никаких проблем! Один мотоциклист в доме уже есть…

— Здесь ванная… Об этом нужно поговорить серьезно, Полетта… Садитесь на стул… Взгляните-ка… Видите, как красиво…