Пространство. Книги 1-7

На центральной станции половина пассажиров прошаркала в сводчатый переходник, уступив место встречному потоку. Среди вошедших было шесть человек в форме Свободного флота. Флотские теперь открыто носили личное оружие и держались нагловато. С ними были две девушки из штатских. Они пересмеивались, заигрывали с мужчинами. Старшей вряд ли больше двадцати. Не так уж намного старше Мэй. В самом деле… Пракс еще раз глянул новости и уткнулся в ручной терминал. Сосредоточиться по-прежнему не удавалось, но почему-то при представителях Свободного флота хотелось потупить взгляд. Сердце чуть зачастило, спина напряглась. Он ничего плохого не сделал, но ощущение угрозы и чувство вины в таком тесном родстве, что одно редко обходится без другого.

В нижнем университете их заставляли слушать и гуманитарные курсы: литературу, драму, восприятие искусства. Для общего кругозора. Пракс тогда выбрал философию, надеясь найти в ней некоторую научную строгость. С тех пор почти все забылось, десятилетия нейропластической перестройки вымыли воспоминания. То, что осталось, вспоминалось фрагментами, как давний сон. Но сейчас, когда он вжимался в сиденье вагона, несущего его к поверхности, чувствовал позвоночником гул и вибрацию, слышал слишком громкий хохот солдат, один момент он вспомнил живо и ярко. Профессор – тучный лысеющий мужчина с румянцем пьяницы и так отягощенный интеллигентностью, что вокруг него менялась кривизна пространства, вскинул руку, провозглашая: «Ужас обыденности!» Помнится, это было что-то из Хайдеггера, но здесь и сейчас Пракс понял эти слова куда лучше, чем понимал тогда.

Сейчас так и было. Ужас стал обыденностью.

Он надеялся с утра заняться своей темой, но Хана и Брайс перехватили его еще на подходе к лаборатории, пристроились рядом.

– Я посмотрел открытый раздел. Там что-то не заладилось с переносом данных, – говорил Хана. – В директории показатели на штамм восемнадцать только до девятого поколения.

– Нет-нет, – успокоил Пракс. – Я знаю, это я еще не внес новых. Собирался, да отвлекся.

Брайс сдавленно хмыкнула. Пракс ее понимал и не позавидовал бы ей. После смерти Карвонидес девушке пришлось вместе с собственной работой справляться за погибшего куратора. Пракс не первый день собирался перенести все существенные данные в открытый раздел. Он сам не знал, почему до сих пор не собрался. Просто всякий раз что-то мешало.

– Босс, – сказал Хана. – Нам нужны последние данные по восемнадцать-десять. Или нам начать новую серию?

– Незачем вам начинать новую серию, – возразил Пракс.

Они подошли к дверям его лаборатории. Хана сунул руки в карманы, выпятил челюсть, нацелил взгляд сантиметров на десять влево от Пракса.

– Знаю. Но…

– Я прямо сейчас все сделаю, – перебил Пракс. – Дайте мне полчаса.

Он нырнул к себе и плотно закрыл за собой дверь. Хана с Брайс помаячили еще за матовой стеклянной створкой и ушли. Пракс сел к столу. Ему хотелось проверить уровень воды и взять новые образцы из гидропонного. Он несколько минут боролся с искушением, оттягивая выход в раздел Карвонидес. Но он обещал: сейчас же, и в самом деле опыты на животных надо было продолжать.

Он вывел директорию сотрудников, ввел свой код доступа и подождал, пока система проверит биометрию. Потом, глубоко вздохнув, задавив подступающий ужас, вошел в материалы покойницы. Это была его обязанность. Никаких причин для беспокойства.

Две сводки были в состоянии редактирования, их для переноса пришлось закрыть. Простое дело, но несколько секунд оно заняло. Придется и ее переписку просмотреть. Проверить, не следует ли переслать что-то Брайс или наверх, к Макконнелл. В личные сообщения совать нос ни к чему, да, наверное, лучше бы ему и не знать лишнего. Только вот в теме одного сообщения мелькнуло имя Джеймса Холдена. «Новое видео Джеймса Холдена с Цереры». Джеймса Холдена, который спас Мэй. И самого Пракса. И всех. Пракс не собирался открывать сообщения. Это вышло на рефлексе. «Вроде бы интересно – ну-ка, что там?»

На экране, как и было обещано, возник серьезно заглядывающий в камеру Холден. С одной стороны, съемка выглядела профессионально. Картинка не дрожала, не дергалась. Цвета были тщательно стилизованы под программу новостей. Голос Холдена, когда тот заговорил, звучал отчетливо и ясно, не резал ухо. Но держался Холден с неловкой искренностью, какой не добьешься репетициями. Эта повадка была Праксу так знакома, что показалось, они снова встретились лицом к лицу.

– Говорит Джеймс Холден со станции Церера. Сегодня мы показываем третью серию нашего бесконечного сериала, и я очень надеюсь, что все вы ее ждали. Особенно мои друзья и родные на Земле и на Марсе. Я повторяюсь, но мы записываем наши клипы и интервью для того, чтобы у нас дома увидели лица и услышали голоса живых людей из Пояса. И… да, позвольте представить…