Пространство. Книги 1-7

И сидящий за монитором отец выглядел самим совершенством. Волосы чистые, идеально уложены. Мягкая каштановая бородка подстрижена так аккуратно, что наводила на мысль о подделке. Мундир будто впервые надет. Хрустит от чистоты каждой складкой. Идеально застегнут, словно своей скрупулезностью и силой воли Марко рассчитывает подтянуть по той же мерке остальную команду. Будто власть Марко над системой концентрировалась в нем самом. Каждый атом на своем месте.

С монитора говорил Розенфелд. Марко уловил слова «к любым случайностям», на которых Марко оборвал видео и обернулся к нему.

– Да? – Филип не разобрал, что слышалось в отцовском голосе. Спокойствие, да. Но у Марко имелись сотни разновидностей спокойствия, и не всякая означала, что все в порядке. Филип остро вспомнил, что после боя они еще не разговаривали.

– Пообщался с Миралом… – начал Филип, скрестив руки и прислонившись к дверной раме.

Марко не шевельнулся. Не кивнул, не отвел глаз. Под его темным взглядом Филип чувствовал себя обнаженным, терял уверенность, но отступать было нельзя. Не раньше, чем он спросит.

– Говорит, ты сказал, что это я виноват?

– Потому что так и есть.

Ответ прозвучал просто и деловито. Без горячности, без насмешки и без укора. Но Филипа словно ударили в грудь.

– Ага, – сказал он. – Бьен.

– Ты был канониром, и они ушли. – Марко хирургически четким жестом развел руками. – Что за вопрос? Или ты хочешь сказать, что ошибся я, решив, что ты справишься?

Филипу нелегко было вытолкнуть слова из горла.

– Не я загнал нас под снаряды, а? – сказал он. – Канонир, я. Не пилот. И рельсовой у меня не было, да? У пинче Холдена была.

Отец склонил голову к плечу.

– Я всего лишь сказал, что ты не справился. Теперь ты мне объясняешь, что и не должен был справиться? Что так и надо?

Эта разновидность спокойствия Филипу была знакома.

– Нет, – сказал он. И поправился: – Нет, сэр.

– Хорошо. И то плохо, что ты завалил дело. Нечего теперь скулить.

– Да, – сказал Филип, хотя на глазах у него были слезы. – Я не скулю, я.

– Так признай это. Будь мужчиной. Скажи, что завалил дело.

«Не я, – подумал Филип. – Я не виноват».

– Я завалил дело.

– Ну и ладно, – кивнул Марко. – Я занят. Будешь уходить, закрой дверь.

– Ага, ладно.

Филип не успел отвернуться, а Марко уже занялся монитором. Его голос прозвучал тише вздоха:

– Слезы и оправдания для девчонок, Филип.

– Извини, – сказал Филип и задвинул за собой дверь.

Он шел узким коридором. Слушал голоса из лифта. Голоса с камбуза. Две команды в помещениях для одной, а он сейчас не стерпел бы никого рядом. Даже Мирала. Особенно Мирала.

Он мной прикрывается, думал Филип. Так сказал Мирал. Они не удержали Цереру, потом его оскорбила Па своим уходом. А когда они собрались показать, что со Свободным флотом шутки плохи, три волка не сумели завалить сраного «Росинанта».

Марко унизили. А дерьмо сносит против вращения, только и всего. И все-таки под ребрами у Филипа ныло, как от удара. Он не виноват. Он виноват. Он не скулил и не оправдывался. Только вот именно этим он и занимался.

Он включил свет в каюте. Его койку грел один из техников. Разбуженный, тот заморгал на свет, как мышонок.

– Кве са?

– Я устал, – сказал Филип.

– Найди другое место, – посоветовал техник. – У меня еще два часа.

Филип уперся пяткой в койку, качнул ее. Техник, чтобы не перевернуться, выставил руку и стал отстегиваться.

– Ладно, – буркнул он. – Если так устал, ложись на хрен.

Бормоча себе под нос, мужчина собрал одежду и вышел. Филип запер за ним дверь и забрался в койку, не сняв провонявшей потом и вакуумным герметиком формы. Слезы подступали к глазам, но он их проглотил, загнал боль поглубже, заставил найти себе другое место.

Марко не прав. Отец стыдится, что упустил Холдена, Джонсона и Наоми. Так сказал Мирал. Мужчины, когда стыдятся, говорят то, чего не думают. Поступают, как не поступили бы с ясной головой.

Не Филип завалил дело. Марко ошибся, вот и все. На этот раз он неправ.

Слова возникли в голове отчетливо, словно прозвучали. Филип никогда не слышал от нее этих слов, но произнес их голос матери. «Знать бы, в чем еще он неправ».

Глава 31

Па

Евгения никак не годилась под оперативную базу. Не астероид, а рыхлая груда мусора и черного камня на общей орбите. Астероиду и вращающейся вокруг него крошечной луне не хватало ни силы тяжести, чтобы плотнее сбить этот мусор, ни тепла, чтобы его сплавить. Дюнаретам вроде Евгении нечего было предложить строителям: ни твердой основы для площадки, ни внутренней структуры для зацепки. Даже шахту здесь было не вырыть – слишком быстро смещались и распадались ткани астероида. Построй на нем купол – воздух уйдет в рыхлый грунт. Попробуй раскрутить – развалится на части. От научной станции, построенной три поколения назад Землей и давно заброшенной, остались руины – бетон-герметик и раскрошившаяся керамика. Город-призрак в Поясе.