Пространство Откровения

Вольева молча наблюдала за тем, как Хоури оценивает взглядом титанические размеры ближайшего к ней орудия. Подвешенное вертикально, с длинной осью, ориентированной согласно тяге корабля, оно выглядело как церемониальная шпага, свисающая с потолка зала какого-нибудь барона-забияки. Как и другие орудия, этот механизм был окружен каркасом, добавленным кем-то из предшественников Вольевой, и на каркасе были установлены приборы для контроля и маневрирования. Все орудия стояли на рельсах, образующих трехмерный лабиринт на нижнем уровне зала. Рельсы уходили куда-то вниз, к воздушным шлюзам в корпусе корабля, через которые орудия можно было выпустить прямо в пространство.

— Кто же их создал? — спросила Хоури.

— Достоверно мне не известно. Возможно, Конджойнеры в одной из своих инкарнаций. Все, что мы знаем, это то, как их обнаружили — спрятанными на астероиде, который вращался вокруг карлика, настолько отдаленного, что, кроме номера в каталоге, о нем никто ничего не знал.

— Ты тоже там была?

— Нет. Это случилось задолго до меня. Я лишь унаследовала их от последнего хранителя, а он — от своего предшественника. С тех пор я их изучаю. Мне удалось обнаружить подход к контрольным системам тридцати одного орудия, и я поняла — очень приближенно — около восьмидесяти процентов кодов, необходимых для их активации. Однако в действии я проверила всего семнадцать орудий. Из них только два — в условиях, которые можно назвать боевыми.

— Ты хочешь сказать, что и в самом деле воспользовалась им в бою?

— Ну, ведь я уже кое-что знала про них.

Не надо, подумала Вольева, перегружать Хоури былыми преступлениями. Во всяком случае — сейчас. Через какое-то время Хоури будет знать эти орудия так же хорошо, как и она сама, а может, и лучше, более интимно, что ли, поскольку будет познавать их с помощью вживленных в нее нейронных датчиков.

— И что же получилось?

— Некоторые из них могут разорвать на части целые планеты. Другие… Не хочу даже гадать. Я бы не удивилась, узнав, что они могут доставить неприятности даже звездам. Те, кто захотел бы ими воспользоваться… — она оборвала фразу.

— А против кого ты направила свои орудия?

— Против врагов, конечно.

Хоури глядела на Вольеву несколько бесконечно долгих безмолвных секунд.

— Не знаю, то ли ужасаться тому, что такие вещи существуют на свете, то ли испытывать облегчение от того, что на спуске лежат наши пальцы, а не…

— Разумеется, — сказала Вольева. — Так лучше.

Описав несколько кругов, Силвест и Паскаль вернулись к шпилю. Крылатый амарантянин выглядел точно так же, как и раньше, но сейчас им показалось, что он взирает на Город с императорским безразличием. Было очень соблазнительно предположить, что новый бог и в самом деле овладел Городом. А что еще могло подвигнуть горожан на сооружение подобного монумента, как не страх перед божеством? Однако сопроводительный текст на шпиле было безумно трудно перевести.

— Здесь есть упоминание о Творце Птиц, — сказал Силвест. — Значит, есть шанс, что шпиль имеет отношение к мифу о Сожженных Крыльях, если даже крылатый бог и не является воплощением Творца Птиц.

— Да, — ответила Паскаль. — А вон и иероглиф Огня, он стоит совсем рядом с иероглифом, означающим крылья.

— Что еще ты видишь?

Паскаль постаралась сосредоточиться. Текли минуты.

— Тут есть какое-то упоминание о стае отступников.

— Отступников в каком смысле? — он проверял ее, она понимала это, но повторение ценно само по себе. Перевод Паскаль поможет Силвесту оценить, насколько субъективен его собственный анализ.

— Стая отступников, которые не согласились на уговор с Творцом Птиц, а может, нарушили этот уговор впоследствии.

— Именно так решил и я. Только беспокоился, не сделал ли при этом парочки ошибок.

— Кто бы они ни были, но они получили кличку Отверженные, — Паскаль вертела текст и так и этак, проверяя гипотезы одну за другой, на ходу пересматривая свой перевод. — Похоже, они сначала были в составе стаи, которая согласилась на условия Творца Птиц, но потом — позже — изменили свое мнение.

— А ты не можешь прочесть имя их вождя?

Она начала:

— Их вела личность по имени… — и тут она умолкла. — Нет, я не могу прочесть эту строчку сходу. И вообще, что все это значит? Ты полагаешь, они существовали в действительности, что ли?

— Возможно. Я бы взял смелость предположить, что они были атеистами, которые поняли, что миф о Творце Птиц — всего лишь миф. Конечно, в глазах фундаменталистской части населения это должно было выглядеть далеко не лучшим образом.

— Поэтому они и были отлучены?

— Конечно, если все это случилось в действительности. Но я все думаю: а что, если это была своего рода технологическая секта? Вроде анклава ученых? Амарантяне, которые готовы были экспериментировать, вопрошать природу своего мира?

— Подобно средневековым алхимикам?

— Да, — эта аналогия ему очень понравилась. — Возможно, они даже подбирались к экспериментам с полетами, подобно Леонардо. Учитывая отсталый характер амарантянской культуры, это было все равно что плюнуть в глаза самому Господу Богу.