Простушка (ЛП)

— Да, отлично, — ответил Уэсли, стараясь выглядеть, как один из тех, полных энтузиазма парней из ТВ-шоу пятидесятых годов. — Мы сыграли три партии в Скраббл. Ваша дочь хорошо знает слова, сэр.

— Скраббл? Я не идиот. Должно быть, это кодовое слово для… для орального секса! — фыркнул отец.

По-моему, я стала пунцового цвета. Откуда он узнал? Он что, мысли читает? Нет, конечно, нет. Он просто пьян и придумывает обвинения, и если я буду выглядеть виноватой, это только усугубит положение. Поэтому я засмеялась, как будто его предположение было ужасно глупым. Как будто это было шуткой. Уэсли, следуя моему примеру, сделал то же самое.

— Конечно, пап, а половая связь тогда будет Ятцы[5], так?

— Я вам тут не шутки шучу! — отрезал отец, взмахнув в воздухе бутылкой и пролив часть виски на ковер. Ну прекрасно, и мне это убирать. — Я знаю, что тут происходит. Я видел, как одеваются твои распутные подружки, Бьянка. Они на тебя плохо влияют, разве нет?

Я не могла больше сохранять притворную улыбку.

— Мои подруги не распутные, — прошептала я. — Ты просто пьян и не знаешь, что говоришь. — И с этим приступом храбрости я вырвала бутылку из его руки. — Тебе не стоит больше пить, пап.

На секунду я почувствовала себя замечательно. Мне следовало сделать это давным-давно. Взять ситуацию в свои руки и отобрать у него бутылку. Я чувствовала себя окрыленной. Как будто могла все исправить.

— Мне следует уйти, — сказал Уэсли позади меня.

Я начала поворачиваться, чтобы попрощаться, но слова так и не слетели с моих губ. Я почувствовала, как бутылка вылетела из моей руки и разбилась вдребезги рядом со мной. Я сама оказалась на полу, сначала не понимая, что произошло. Затем меня оглушила боль в виске. Меня что-то ударило. Что-то тяжелое. Что-то притупленное. Что-то вроде папиной руки. В шоке я подняла руку и прикоснулась к своей голове, почти не ощущая боли.

— Видишь! — заорал отец. — Парни не остаются со шлюхами, Бьянка. Они уходят от них. И я не позволю тебе превратиться в шлюху. Только не своей собственной дочери. Это для твоего же блага.

Подняв на него взгляд, я увидела, как он потянулся, чтобы схватить меня за руку. Сжав покрепче глаза, я ждала, когда его пальцы сомкнутся на моем предплечье.

Но этого не произошло.

Я услышала громкий звук и папа охнул от боли. Мои глаза распахнулись. Уэсли отодвинулся от отца, который тер собственную челюсть с выражением удивления на лице. — Ах ты мелкий засранец!

— Ты в порядке? — спросил Уэсли, опускаясь передо мной на колено.

— Ты что, только что ударил моего отца? — Мне это просто почудилось? Или это на самом деле случилось? Совершенно невероятно.

— Да, — признался Уэсли.

— Как ты посмел ударить меня! — прокричал отец. Он с трудом стоял прямо, не то чтобы снова к нам подойти. — Как ты смеешь трахать мою дочь, а затем еще и бить меня, ты, сукин сын?!

Я никогда в жизни не слышала столько грубых слов от папы.

— Пошли, — сказал Уэсли, помогая мне подняться на ноги. — Давай убираться отсюда. Ты едешь со мной. — Он обнял меня рукой, прижимая к теплу своего тела, и помог мне побыстрее выйти из дома.

— Бьянка! — орал отец нам вслед. — Не вздумай садиться в его гребаную машину! Не вздумай уезжать из этого дома! Ты слышишь меня, ты, маленькая шлюха!

* * *

Мы молчали всю дорогу до дома Уэсли. Несколько раз он открывал рот, будто желая что-то сказать, но всегда снова его закрывал. Я была в таком сильном шоке, что просто не могла ничего сказать. Голова не слишком сильно болела, просто я не могла вообразить, что отец способен на такое. Но хуже всего был стыд. Почему? Почему Уэсли нужно было это увидеть? Что теперь он думает обо мне? Что думает о папе?

— Этого раньше никогда не случалось, — сказала я, нарушая наше молчание, когда он подъехал к своему почти-особняку. Уэсли выключил двигатель и посмотрел на меня. — Папа никогда меня не бил… и даже не кричал так раньше на меня.

— Хорошо.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что для нас это не нормально, — объяснила я. — Я не живу в доме, где со мной плохо обращаются. Я не хочу, чтобы ты думал, что мой папа какой-то психопат.

— Я был под впечатлением, что тебе все равно, что думают люди, — сказал он.

— Обо мне. Мне все равно, что они думают обо мне. — Я не знала, что это ложь, пока слова не слетели с моего языка. — Но моя семья, мои друзья… это совсем другое. Мой папа не психопат. Просто у него сейчас в жизни черная полоса. — К горлу подступил комок, и я постаралась его проглотить. Мне нужно было объяснить. Ему надо было знать. — Моя мама недавно подала на развод… и он просто не может с эти справиться.

Комок никуда не уходил, а наоборот, становился все больше. Все мои страхи и переживания вели к этому моменту, я не могла больше с ними бороться. Не могла их больше подавлять. Слезы побежали по моим щекам, и я не успела опомниться, как уже рыдала навзрыд.