Простые истории

Бабе Клаве о той встрече он так и не сказал: к чему расстраивать старушку. Да и неловко, стыдно было. Вроде какое-то нехорошее дело совершил. А всего то…

Вытащил метрики из вещей матери, письма, навел справки в городе…

Мать Витьки умерла, когда ему лет шесть от роду было. Чахоточная. Все болела. А козу Катьку – предшественницу Петруньи – как зарезали, есть не стала… «Не буду, – говорит. – И все. Кормилица была наша. Тебя, сынок, вскормила». Витька тогда маленьким был. Испугался материнских слез, тоже сказал, что есть не будет. Но разве не поешь, уж если зарезали, а ты целый день на речке, и баба Клава мастерица готовить. Всей деревней устроили пир.

– Ты к нам надолго? – наконец не выдержала, спросила самое затаенное баб Клава.

– До конца лета. А двадцать третьего августа я уеду. Мне еще к учебному году подготовиться надо, – важно ответил Витька. – Я уж решил. Еще год проучусь и буду в мореходку поступать. Математику только вот подтянуть надо.

Баба Клава с любовью и восхищением смотрела на внука.

– Вот бы мне дожить… Увидеть тебя… Человеком стать… А там жену найдешь, детки пойдут. Понянчить бы… Ты не тяни. А то ведь видишь: я бабка уже старая. Долго не проживу. Потом и дети не в радость будут. Умру я… Вспомянешь…

– Ну, запричитала, – недовольно одернул ее Витька. – С чего тебе умирать? Свое хозяйство, свежий воздух, здоровье, – тут он маленько задумался над сравнением и, решив опустить неуместное в беседе животное, просто поднял руку и потряс мускулами. – Во-о-о… Живи себе.

– Так-то оно так. А иногда, знаешь, как одной тошно. Хоть бы Петрунья говорила, все чей-то голос. Молчит проклятая.

– А ме-е-е-е? – натужно засмеялся Витька и скорчил смешную рожу. – Мотьку береги, – сменив тему, наказал он бабке. – За двор одног оне пускай, уведут. Завтра забор чинить начнем. Время летит быстро.

«Время летит быстро. Оглянуться не успеешь – и я приеду на осенних каникулах. Отпрошусь пораньше. Пару месяцев – и все».

Бабка Клава навзрыд рыдала.

– Ну, ты чего убиваешься, – укорил ее сосед. – Сказал же тебе парень, приедет. Вот и забор мы с ним ладный поставили. Смотри, какой красавец. Чего ты плачешь-то?

– Ну все, пока, – отмахнулся от бабки Витька. – Мой поезд. Скоро увидимся.

Время летело.

Встреча

Иван глубоко вздохнул. Дурака учить – что воду решетом носить, к беде. Да и сам хорош: черт его дернул связаться с этими городскими.

– Значит так, чтобы добраться до той деревни, вам надо… – попытался он как можно медленнее и доходчивее объяснить суть дела этим несуразным.

А самому в ум и ни шло, что и сам по меркам тутошных жителей только недавно вышел из городских пижонов и считался этаким умником-чудаком, с которым можно было посоветоваться по поводу косилки или машины, но который совершенно не приспособлен к самостоятельной деревенской жизни, какая она вся есть, а не как ее рисуют в уме всякие чиновники и мечтатели.

Григорий слушал Ивана вполуха, постоянно морщился и потирал спину. Жена его Ольга тоже как будто подрастеряла былое воодушевление, с коим на радостях о долгожданной встрече с любимым родственником выбежала сегодня из дома.

– А автобусы туда ходят или еще что-нибудь? – со смутной надеждой прервал Ивана Григорий. – Может, попутка какая. Хлеб-то им возят?

Иван с огорчением покачал головой.

– Приезжает машина раз в неделю по четвергам, так это с той стороны. Оно, конечно, с ними бы вам можно, если договориться. Но опять же… Надо садиться на электричку и ехать еще две станции в сторону Зеленежска, там выходить и на автовокзал. Не доходя до кассы, магазинчик будет, такой маленький, вот его хозяин и возит. Я его водителю как-то помогал машину чинить, вот и разговорились.

– А как же вы сами? – участливо спросила случайного попутчика Ольга.

Признаться откровенно, Иван истосковался по собеседникам. С местным людом бывшему военному спецу поговорить было особенно не о чем. Серый народ. Неграмотный. Опять же: пить он не пил, хозяйством не занимался. Все больше охотой да рыбалкой, да и то, в основном, один. Брал с собой разве что любимых собак. Любителей-попутчиков не терпел, а с мужиками становился стеснительным и молчаливым.

– Можете и со мной, – немного подумав, предложил он Григорию с Ольгой. – Так, пожалуй, будет вернее. Только мне посылки дождаться надо. Сказали: придет вечерним поездом. Переночуем у бабы Клавы – она только рада будет, совсем слепая стала. Ну, поможем маленько по хозяйству в качестве благодарности, а утром и тронемся. Вместе-то оно веселее. А кого вам в той деревне надо-то?

Убедившись, что разговор Ольга с незнакомцем завела надолго и что в ближайшее время никуда они не тронутся, Григорий тяжело опустился на перевернутое ведро, оставленное кем-то у сарая, служившего пунктом приема-выдачи почтовых отправлений. У него ужасно который день болела спина и голова. И ноги. Отвык со своей сидячей работой столько ходить, да и годы не те. Старость не радость.