Простые радости

Женщины заговорщицки улыбнулись друг другу, будто объединенные нелегкой женской долей. Было так странно обсуждать за чашкой чая интимные подробности с человеком, которого видишь первый раз в жизни. Но раз уж лед тронулся, отчего бы не перейти к другим деликатным вопросам.

– Сохранить ребенка – это очень смелый поступок, – сказала она, хотя на прочие варианты, влекущие за собой еще больше страданий для матери, храбрости понадобилось бы еще больше. – А вы не думали отдать ее на удочерение… или… – Это слово она не смогла произнести вслух.

– Нет, что вы, – сказала миссис Тилбери. – Никогда. Моя мать – набожная католичка. Она считала, что этот ребенок – дар Божий.

– И ее не беспокоило, что подумают соседи о незамужней женщине с ребенком? Люди склонны осуждать…

– Мы и так были чужаками.

Она внезапно замолчала.

– Это Маргарет. – Чуткое материнское ухо уловило какой-то неведомый Джин сигнал. А потом и она услышала лязг калитки и шарканье ботинок по дорожке. Через мгновение задняя дверь со скрипом открылась.

– Мы тут, – позвала миссис Тилбери. – Зайди поздороваться.

В комнату вошла девчушка в клетчатой зеленой школьной форме и соломенной шляпке, раскрасневшаяся и запыхавшаяся от жары.

– Можно мне пойти к Лиззи? – спросила она. – У них котята. – Заметив Джин, она осеклась.

– Это Маргарет, – сказала миссис Тилбери, сияя от гордости за свое творение. – А эта дама – мисс Суинни. (Из-за швейцарского акцента это прозвучало как “мисс Свинни”.) – Она работает в газете.

– Привет, – сказала Маргарет, сняла шляпку и встряхнула волосами. Потом недоверчиво уставилась на Джин. – Вы когда-нибудь видели королеву Елизавету?

– Нет, – призналась Джин. – Зато я встречалась с Гарольдом Макмилланом, когда его выбрали членом парламента от Бромли.

На Маргарет это не произвело ни малейшего впечатления. Наверняка она и не слышала про Гарольда Макмиллана, подумала Джейн. Да и с чего бы, ей же всего десять лет. Мать и дочь были так восхитительно похожи, что Джин не смогла сдержать улыбки. Она никогда не встречала такого обескураживающего сходства между не-близнецами. В облаке кудряшек Маргарет и тонких чертах лица проступала точная копия того хорошенького ребенка, каким миссис Тилбери была двадцать лет назад.

Легко верилось, что они целиком принадлежат друг другу. Если кто-то еще и сыграл роль в зачатии Маргарет, никаких видимых следов он не оставил.

– Что ж, она ваша, без всякого сомнения, – сказала Джин. – Вылитая вы.

Маргарет и ее мать взглянули друг на друга и, довольные, рассмеялись. Девочка еще в том возрасте, когда сравнение ей льстит, подумала Джин. Через несколько лет оно ее уже не обрадует.

Миссис Тилбери подошла к пианино и взяла фотографию, которую Джин заметила раньше.

– Тут я чуть постарше, чем сейчас Маргарет, – сказала она и подняла ее повыше.

Маргарет послушно изобразила такое же мечтательное выражение, воздев очи к небесам. Они были бы неотличимы, если бы не ореол меланхолии, присущий, кажется, всем моделям на старых фотографиях.

– Вы не возражаете, если я возьму ее на время? – спросила Джин, представляя, как две фотографии будут смотреться рядом на газетной странице. – Мы бы сфотографировали Маргарет в той же позе, разумеется, с вашего согласия.

– Конечно, непременно возьмите, – ответила миссис Тилбери.

Надо же, подумала Джин, какая она бесхитростная, ее невозможно заподозрить ни в малейшей фальши.

– Можно мне уже пойти к Лиззи? – протянула Маргарет.

Мать потрепала ее по волосам:

– Хорошо, иди. На полчаса. Но как вернешься, сразу за пианино.

Маргарет радостно кивнула, вежливо попрощалась с Джин и стремглав выскочила из комнаты.

До чего же милая девчушка, подумала Джин, и в ее груди поднялось смутное томление. А вслух она сказала:

– Вам очень повезло.

– Знаю, – сказала миссис Тилбери. – Она просто ангел.

Чай остыл, но предложение хозяйки заварить еще чайник Джин отклонила. Без Маргарет они снова могли говорить свободно, а обсудить предстояло еще очень многое.

– Они вас вылечили?

– Кто?

– В лечебнице Святой Цецилии? Вы упомянули, что четыре месяца были прикованы к постели.

– Я бы не сказала, что меня вылечили доктора. Но под конец мне, безусловно, стало гораздо лучше; обострения бывали и потом, но такого, как в детстве, не повторялось. Вообще-то, с тех пор как я родила Маргарет, все симптомы практически исчезли. – Она помахала в воздухе руками. – Когда я подолгу шью вручную, запястья иногда немеют, как раньше, и тогда я просто надеваю свои смешные бинты, пока все опять не пройдет.

– Вы портниха?

– Да – перешиваю, чиню и шью на заказ. Свадебные платья и тому подобное.

– Господи. Да вы, должно быть, настоящая мастерица.

Умения Джин в этой области были минимальны и сводились к простейшей починке. Отпоровшийся подол, болтающиеся пуговицы. Хуже всего было со штопкой – она так неаккуратно штопала, что мать была вынуждена взять эту задачу на себя. – Я бы ни за что не сумела сшить платье.

– Это чрезвычайно просто, – сказала миссис Тилбери. – Могу вас научить.

– Я необучаема, – призналась Джин. – Школьные табели это подтверждают.

И они улыбнулись друг дружке.