Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Конечно, на эти возражения можно, в свою очередь, возразить, что корни подобных взглядов восходят к давней привычке культурных и религиозных элит презрительно смотреть на якобы пустые жизни буржуазии и пролетариата. Такая критика зачастую оказывается лишь слегка замаскированным снобизмом, перерастающим в мизантропию. В книге «Интеллектуалы и массы» (The Intellectuals and the Masses) критик Джон Кэри доказывает, что британская пишущая интеллигенция первой половины XX века питала отвращение к рядовой личности, граничащее с жаждой истребления[718]. На деле «потребительство» часто означает «потребление кем-то другим»: презирающие его элиты сами только рады демонстративно потреблять запредельные роскошества – книги в твердом переплете, деликатесы и изысканные вина, живые концерты и театральные представления, заморские путешествия и престижное образование для своих детей. Если большему числу людей становятся доступны предпочитаемые

ими самими излишества, пусть они и пошлы с точки зрения высокой культуры, это нужно расценивать как благо. В старой шутке агитатор рассказывает толпе о преимуществах коммунизма: «После революции каждый сможет позволить себе клубнику со сливками!» Один из слушателей канючит: «Но я не люблю клубнику со сливками». В ответ раздается чеканное: «После революции полюбишь!»[719]

В книге «Развитие как свобода» (Development as Freedom) Амартия Сен обходит эту ловушку, предположив, что окончательная цель развития – дать людям выбор: клубника со сливками только для тех, кто ее любит. Философ Марта Нуссбаум делает следующий шаг и перечисляет набор «основных возможностей», которые должны быть доступны каждому человеку[720]. Их можно воспринимать как допустимые источники удовлетворения и самореализации, которыми обеспечила нас человеческая природа. Список Нуссбаум начинается с возможностей, которые, как мы уже видели, реализуются в современном мире все успешнее: это долголетие, здоровье, безопасность, грамотность, знания, свобода самовыражения и участие в политической жизни. Продолжается список эстетическими переживаниями, отдыхом и развлечениями, наслаждением природой, эмоциональными привязанностями, социальными связями, а также возможностью формировать собственное представление о благе и строить свою жизнь в соответствии с ним.

В этой главе я покажу, как современность все в большей мере позволяет людям реализовывать эти возможности – как жизнь становится лучше и помимо любимых экономистами стандартных показателей вроде долголетия и благосостояния. Приходится признать, что многим по-прежнему не по душе клубника со сливками, так что они реализуют единственную возможность – наслаждаются своей свободой смотреть телевизор и играть в видеоигры – и отказываются от прочих вроде эстетических переживаний и любования природой. (Когда Дороти Паркер попросили составить предложение со словом «агрикультура», она ответила: «Ты можешь привести угря к культуре, но ты не заставишь его петь»[721].) И тем не менее щедрое меню, позволяющее предаваться эстетическим, интеллектуальным, социальным, культурным и природным удовольствиям мира, – это высшая форма прогресса, независимо от того, какие из них люди заказывают на свой столик.

~

Время – это то, из чего состоит жизнь, и сокращение времени, которое люди должны тратить на поддержание своей жизни вместо других, более приятных занятий, – одно из важных свидетельств прогресса. «В поте лица твоего будешь есть хлеб», – сказал, как всегда, очень милостивый Бог, изгоняя Адама и Еву из райского сада, и на протяжении всей истории огромному большинству людей действительно приходилось попотеть.

Земледелие – это труд от восхода до заката, да и охотники и собиратели, которые добывали пищу всего несколько часов в день, тратили на ее обработку и приготовление гораздо больше времени (например, раскалывая твердые как камень орехи), не говоря уж про сбор хвороста, переноску воды и другую тяжелую работу. Члены племен сан («бушмены») пустыни Калахари, которых когда-то назвали «первым в мире обществом изобилия», как оказалось, работают минимум по восемь часов в день от шести до семи дней в неделю только ради своего пропитания[722].