Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Ключевой для понимания перспектив секуляризации вопрос заключается в следующем: что является ее движущей силой – меняющиеся времена (эффект периода), старение населения (эффект возраста) или смена поколений (эффект когорты)?[1292] Только несколько стран, все из которых англоязычные, располагают данными за несколько десятилетий, необходимыми, чтобы дать ответ на этот вопрос. Австралийцы, новозеландцы и канадцы с годами стали менее религиозными, вероятно, потому, что изменились времена, а не потому, что постарело их население (скорее можно было бы ожидать, что, приближаясь к последней черте, люди будут обращаться к вере). В настроениях британцев и американцев таких перемен незаметно, но во всех пяти странах каждое последующее поколение оказывается менее религиозным, чем предыдущее. Эффект когорты очень значителен: более 80 % британского великого поколения (то есть рожденные в 1905–1924 годах) сообщали, что принадлежат к одной из конфессий, но только 30 % миллениалов дали тот же ответ в том же возрасте. Более 70 % американского великого поколения утверждали, что «уверены, что Бог есть», но только 40 % их правнуков-миллениалов были с ними согласны.

Обнаружение эффекта когорты, действующего по всему англоязычному миру, помогает покончить со знаменитым контрпримером к тезису секуляризации в виде богатых, но весьма религиозных Соединенных Штатов. Еще в 1840 году Алексис де Токвиль заметил, что американцы набожнее своих европейских кузенов, и эта разница прослеживается и сегодня: в 2012 году 60 % американцев называли себя верующими – сравните с 46 % канадцев, 37 % французов и 29 % шведов[1293]. В других западных демократиях атеистов в 2–6 раз больше, чем в США[1294]

.

Но, хотя американцы изначально набожнее прочих, они тоже не избежали секуляризации, усиливающейся от поколения к поколению. Недавний доклад суммирует эту тенденцию в своем названии: «Исход: почему американцы покидают церковь и почему они вряд ли туда вернутся»[1295]. Этот исход заметнее всего как рост числа не принадлежащих ни к одной конфессии, с 5 % в 1972 году до 25 % сегодня, что делает эту категорию крупнейшей религиозной группой в США, превосходящей по численности католиков (21 %), белых евангельских христиан (16 %) и белых протестантов (13,5 %). Разница по когортам огромна: к ответившим «ничто из вышеперечисленного» относятся только 13 % молчаливого поколения и старших беби-бумеров, а среди миллениалов таких уже 39 %

[1296]. Более того, молодые поколения, даже став старше и в полной мере осознав собственную смертность, с большей вероятностью остаются нерелигиозными[1297]

. Похожая тенденция наблюдается и в случае убежденных атеистов. Доля американцев, считающих себя атеистами и агностиками или сообщающих, что религия для них неважна (вероятно, в 1950-х таких было не больше 1–2 %), в 2007 году выросла до 10,3 %, а в 2014 году достигла 15,8 %. По когортам они распределяются следующим образом: 7 % молчаливого поколения, 11 % беби-бумеров и 25 % миллениалов[1298]. Хитрые социологические приемы, помогающие оценить нежелание людей признаваться в атеизме, позволяют предположить, что реальные цифры даже выше[1299].

Почему же тогда колумнисты и телеобозреватели считают, что религия в США на подъеме? Причиной тому еще одно открытие, касающееся американского исхода: атеисты не голосуют. В 2012 году американцы, не относящие себя ни к одной из конфессий, составляли 20 % населения, но только 12 % избирателей. Организованные религии по определению хорошо организованы – и пользуются этим, чтобы добиться явки избирателей на участки и заставить их голосовать так, как им нужно. В 2012 году белые евангельские протестанты составляли те же 20 % взрослого населения, но уже 26 % избирателей, что в два раза с лишним больше, чем избирателей-атеистов[1300]. Граждане, не относящие себя ни к одной из конфессий, в три раза чаще высказывали симпатии Клинтон, чем Трампу, но 8 ноября 2016 года они остались дома, а евангельские христиане выстроились в очереди к избирательным урнам. Та же закономерность стоит и за успехом популистских движений в Европе. Комментаторы склонны путать электоральное влияние с возвратом к религиозности, и эта иллюзия дает второе после рождаемости объяснение тому, что секуляризация протекает так незаметно.