Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Хорошие новости на этом не заканчиваются. Кривые на рис. 5–4 – не нити вашей жизни, которые две мойры размотали и отмерили, а третья однажды обрежет. Скорее, это проекция сегодняшней статистики, основанная на предположении, что знания в области медицины застынут в текущем состоянии. Не то чтобы кто-то действительно в это верил, но, поскольку мы не имеем возможности предсказывать будущее здравоохранения, нам не остается ничего иного. Это значит, что вы, скорее всего, можете рассчитывать дожить до более солидного возраста – возможно, куда более солидного, – чем тот, что вы видите на вертикальной оси координат.

Люди во всем найдут причину для недовольства, и в 2001 году Джордж Буш-младший создал Совет по биоэтике, призванный справиться с угрозой, увиденной президентом в достижениях биологии и медицины в области здоровья и долголетия[143]. Председатель совета – врач и публичный интеллектуал Леон Касс – заявил, что «стремление продлить молодость – это выражение инфантильного и нарциссического желания, несовместимого с заботой о благе будущих поколений» и что добавленные к нашей жизни годы не будут того стоить. («Действительно ли профессиональный теннисист будет рад сыграть за жизнь на четверть больше матчей?» – спрашивал он.) Большинство людей предпочтут решить это для себя сами, и даже если Касс прав в том, что «благодаря своей конечности жизнь имеет значение», долголетие вовсе не подразумевает бессмертия[144]

. Однако тот факт, что утверждения экспертов о максимально возможной ожидаемой продолжительности жизни раз за разом оказывались опровергнуты (в среднем спустя пять лет после публикации), заставляет задуматься, не будет ли срок человеческой жизни расти неограниченно и не выскользнет ли он однажды за сумрачную грань нашего смертного удела[145]. Стоит ли нам заранее переживать по поводу мира, населенного нудными стариками возрастом в несколько веков, недовольных нововведениями девяностолетних выскочек и готовых вовсе запретить рожать на свет этих назойливых детей?

Несколько визионеров из Кремниевой долины пытаются приблизить этот мир будущего[146]. Они финансируют исследовательские институты, которые стремятся не постепенно бороться со смертью, побеждая одну болезнь за другой, но обратить вспять сам процесс старения, обновить наше клеточное оборудование до версии без этого бага. В результате они надеются увеличить срок человеческой жизни на пятьдесят, сто, а то и тысячу лет. В своем бестселлере 2005 года «Сингулярность уже близка» (The Singularity Is Near) Рэй Курцвейл предсказывает, что те из нас, кто доживет до 2045 года, будут жить вечно благодаря достижениям генетики, нанотехнологий (например, наноботам, которые будут циркулировать по нашей кровеносной системе и восстанавливать организм изнутри) и искусственного интеллекта, который не только сообразит, как всего этого добиться, но и будет рекурсивно и бесконечно развивать сам себя.

Для читателей медицинских журналов и прочих ипохондриков перспективы бессмертия выглядят заметно иначе. Мы, конечно же, радуемся отдельным постепенным улучшениям вроде сокращения смертности от рака примерно на 1 % в год в течение последних двадцати пяти лет, что в одних только Соединенных Штатах спасло жизнь миллиону человек[147]

. Но при этом мы регулярно разочаровываемся в чудо-препаратах, работающих не лучше плацебо, методах лечения с побочными эффектами хуже, чем сама болезнь, и нашумевших достижениях, которые рассыпаются в прах при проведении метаанализа. Медицинский прогресс в наше время больше напоминает сизифов труд, а не сингулярность.

Не имея дара пророчества, мы не можем сказать, найдут ли однажды ученые лекарство от смерти. Но эволюция и энтропия делают такое развитие событий маловероятным. Старение встроено в наш геном на каждом уровне организации, потому что естественный отбор отдает предпочтение тем генам, которые делают нас энергичными в молодости, а не тем, благодаря которым мы дольше живем. Этот дисбаланс обусловлен асимметрией времени: в любой момент существует определенная вероятность, что мы станем жертвой неотвратимого несчастного случая вроде удара молнии или лавины, что обнулит полезность любого дорого обходящегося гена долголетия. Чтобы открыть нам путь в бессмертие, биологам пришлось бы перепрограммировать тысячи генов или молекулярных путей, каждый из которых обладает малым и неточно определенным воздействием на продолжительность жизни[148].