Просвещенные

ИНТЕРВЬЮЕР:

И что вы думаете об этом теперь, после распада Советского Союза?

К. С.:

Советский Союз продал рабочий класс. Самыми благородными идеалами прикрылись тираны. «Je ne suis pas marxiste» [102]

— говорил Маркс. Я испытываю то же самое. Если я и марксист, то от братьев Маркс. [103]

Но правда, ведь если умирает идеология, это не значит, что ее идеалы непременно теряют всякую ценность? Тогда я действительно считал, что коммунизм — это верный путь, и именно потому, что эта сила могла заставить мою страну двигаться вперед. Я больше не верю в жизнеспособность коммунизма; человечество просто не способно на такое благородство. Тем не менее я по-прежнему считаю, что революция — наше единственное спасение. Но идеология этой революции будет куда менее притязательной. Возможно, государственный переворот популистского толка. Благородный военный, сильная личность из народа, с близким к реальности представлением о необходимом и достаточном. Коммунистическая идеология была крайне заманчивой в обществе, где бесконечные попытки обновления приводили лишь к тому, что на старую социальную структуру накладывались новые степени неравенства. Пусть коммунизм был моей юношеской реакцией на махровый консерватизм глубоко окопавшейся элиты. Какой угнетенный средой молодой человек, страдающий патриотическим приапизмом, не ринется следом за Свободой с обнаженной грудью, ведущей народ? Я был глуп. Как и все революционеры. И слава богу, что это так.

Из интервью в The Paris Review, 1991 г.

* * *