Просвещенные

Засовывая пакетик обратно в карман, я слышу, как мой нью-йоркский аналитик доктор Голдман вещает со своего кресла: «Это первый шаг к пропасти». Но от такого дорогого подарка просто некрасиво отказываться. Нюхать-то меня никто не заставляет. Да и сколько времени прошло. Ну юзну немного. Понюшку-две. Ну дорожку или пару маленьких. Ну или полпакетика, а остальным поделюсь с друзьями. А если я прям все употреблю, никто и не заметит. К тому же я дома, и мне хорошо и отрадно находиться в давно знакомом месте. Мне дико приятно это бурное веселье по поводу моего возвращения, и все ведут себя так, будто я совершил что-то выдающееся. А всего-то и надо, что уехать на подольше.

* * *

Бедняга Бобби стал жертвой экономического спада. Он потерял работу в больнице и связался с дурной компанией филиппинских рэперов, разъезжающих на «субару» с низкой посадкой. Однажды Бобби арестовывают и он оказывается в суде по обвинению в изнасиловании (сводил, называется, девушку на «С широко закрытыми глазами»). Его кузен Эрнинг, конечно, сидит рядом, оказывает моральную поддержку и тайком фотографирует его на свой новый мобильный, чтобы отослать родственникам, но в объектив попадает только его затылок. Подходит пристав и грозиться конфисковать телефон.

Начинается судебное заседание. Прокурор спрашивает жертву насилия:

— Джанель, прошу вас, не могли бы вы описать суду человека, который подверг вас сексуальному насилию.

Истица, чуть не плача, говорит:

— Кожа очень темная. Маленького роста. Волосы черные, жесткие. Глаза узкие. Уши мясистые. Нос широкий, с плоской переносицей.

Эрнинг вскакивает и возмущенно кричит:

— Хватит делать из моего брата посмешище!

* * *

— Не говори со мной в таком тоне, — сказала Мэдисон.

— В каком тоне?

— В таком.

— Мэдисон, я просто разговариваю.

— Но почему со мной нужно разговаривать именно так?

— Но, Либлинг, милая моя Мэдисон, как?

— Это все из-за зубной пасты?

Мы с Мэдисон давно не проводили время вместе, и я пригласил ее на обед. Мы пошли в ее любимый веганский ресторанчик в Челси и взяли лесные бургеры. Хозяйничали здесь двое рассеянных хиппи, и еда была так себе, но Мэдисон испытывала слабость к бедствующим заведениям. Тяжко видеть, как люди выпускают даже синицу из рук, говорила она. На десерт мы взяли кекс из плодов рожкового дерева на двоих и, взявшись за руки, отправились в музей. По дороге мы зашли снять наличных, и на стенах закутка, где стоял банкомат, Мэдисон увидела давно уже развешенные сведения о пропавших без вести. Собрав с полу опавшие листки таких же объявлений, она снова прилепила их к стенке. Потом вышла и ждала меня на улице. Когда мы пришли в МоМА, она была уже заметно не в настроении.

— Зубная паста тут ни при чем, — сказал я.

— Тогда что это была за истерика, когда я не переключила программу?

— Либлинг, прошу тебя, не повышай голос.

— Неужели это из-за передачи про принцев Уильяма и Гарри?

— С чего бы это?

— Не надо было тебе рассказывать.

— О чем?

— Что я раньше от них фанатела.

— Ну и что? А я фанател от Фиби Кейтс [111]. Все равно я не понимаю, чего ты в них нашла. Принцы как принцы.

— Трагически потерявшие мать.

— Как и я.

— О своих родителях ты вспоминаешь, только когда тебе нужно. Я так и знала, что это из-за Уильяма и Гарри. Или из-за пасты тоже? Почему ты так не любишь все органическое? Мне казалось, что судьба матери-земли тебе небезразлична.

— Небезразлична. Я только не понимаю, почему теперь все должны плясать вокруг нее. Ладно, улыбнись, крошка. Это ж когда было — еще утром. Я спросил, зачем ты купила эту пасту, а ты сказала…

— Нет. Сначала я такая — сюрприз! Смотри, что у меня есть. А ты такой… помнишь, что ты сказал?

— Нет, все не так. Я сказал, крошка, если будешь заваривать чай, сделай мне ройбуш. А ты говоришь…

— Не, не так все было. Сначала ты такой…

— Мэдисон, я отлично помню, что я говорил.

— Так чем тебе паста не угодила?

— Ты знаешь, какой у нас долг по кредитке.

— И это ты говоришь мне? Если бы ты не тусовался каждый уик-энд, у нас бы уже были сбережения.

— Мне казалось, ты поддерживаешь мои писательские амбиции.

— Поддерживаю.

— Я должен реализовать свою мечту. А ты твердишь про голодных детей в Тасмании.

— В Танзании. Видишь? Ты замкнулся в своем мирке. А я хочу, чтоб мы сделали что-то хорошее. Кроме того, я не разделяю твоей одержимости Криспином.

— Пойми, эта ссора из-за пасты утром… я только хотел сказать… да ладно, забудь.

— Отлично. Забуду, не переживай. С удовольствием тебя забуду. Сколько же ты времени проводишь в библиотеке? С памятью о мертвом друге.

— Это работа. Если я найду «Пылающие мосты», это будет прорыв. Неужели ты не понимаешь? Это искусство. Искусство — это важно.

— Пижня это.

— Лучше мертвый Криспин, чем живая ты.

— Хватит уже сцен, — сказала Мэдисон и стала медленно и глубоко дышать, чтобы восстановить равновесие. — Мигель, я люблю тебя. Но почему тебе всегда чего-то не хватает? Я изо всех сил стараюсь… — Голос ее оборвался, и она с отвращением замотала головой. — Ты даже не слушаешь. Да пошло оно все!